Клятве вопреки - Карен Хокинс Страница 14

— Прекрасно. Я открою его своим способом.

Сжав губы, он поднял ногу и ударил ею по сундуку.

Маркейл скривилась, но постаралась скрыть возмущение.

Уильям бил и бил, пока, наконец, петли не сдались и сундук не опрокинулся на бок.

— Это была пустая трата времени. Твоей реликвии там нет.

Нагнувшись, Уильям перевернув сундук, и на пол вывалилась радуга шелковых платьев и масса туфель вперемешку с несколькими сорочками из тончайшего батиста.

Маркейл была вынуждена подавить желание вскочить и собрать свои вещи, так как не могла этого сделать, не выставив напоказ дорожную сумку, и довольствовалась угрозой:

— Ты за это заплатишь.

— Уже заплатил.

Он поворошил ногой одежду, мокрым сапогом пачкая наряды.

— О, ради Бога, Уильям! Убери свои грязные сапоги от моей одежды! Ты ее испортишь!

Он нагнулся и поднял особенно прозрачную батистовую сорочку.

— Очень милая. Полагаю, ее подарил тебе Колчестер.

— Нет, я сама купила. От газового освещения в театре очень жарко, а чем легче сорочка, тем прохладнее.

Бросив ее на пол, Уильям взял длинную шелковую ночную рубашку и, подняв ее вверх, встретился взглядом с Маркейл.

— С каких пор ты начала надевать в постель ночную рубашку?

У Маркейл вспыхнули щеки.

— Джентльмену не пристало говорить о столь деликатных подробностях.

— А леди не пристало иметь такие подробности в своем прошлом, — парировал он.

Маркейл чувствовала, что заслужила упрек. Во всяком случае, Уильям прав — прежде она не надевала в постель ночную рубашку. Но все эти годы, после того как она его оставила, ей было мучительно одиноко, особенно по ночам. В ночной рубашке она чувствовала себя не такой уязвимой и беззащитной, как бы наивно это ни казалось.

— С тех пор многое изменилось, — пожала плечами Маркейл.

— Не сомневаюсь. — Уильям бросил ночную рубашку рядом с сорочкой и огляделся вокруг. — Ты привезла еще какой-нибудь багаж?

— Нет, только сундук.

Он подошел к комоду и, вытаскивая каждый ящик, заглядывал в него, под него и за него.

— Ты зря тратишь время, Херст.

Не обращая на нее внимания, Уильям обыскал всю комнату и, в конце концов, с хмурым видом остановился перед Маркейл.

Пока он был занят своим делом, она занималась своим. Под юбками Маркейл каблуком ботинка сильно нажала на сумку, и та чуть подвинулась, а потом и вовсе исчезла.

Маркейл бросила взгляд на дверь. Что, если сейчас появится мисс Чаллонер?

Они оба хотят заполучить ониксовую шкатулку, значит, Маркейл нужно как можно быстрее выпроводить отсюда Уильяма — как угодно, любым способом она должна это сделать.

— Как ты сам убедился, твои поиски оказались напрасными.

Скрестив руки на груди, Уильям покачивался на каблуках, словно готовился встретить шторм.

— Я знаю тебя, Маркейл Бичем, и знаю, что ты лжешь. В этом вся твоя натура.

Спокойная уверенность, с которой он говорил, привела Маркейл в замешательство. Она рассматривала его из-под ресниц, недовольная тем, что он так легко заполняет всю комнату — он был таким большим и таким настоящим.

— Встань! — неожиданно прищурившись, приказал Уильям.

— Уильям, — она вцепилась в постельное белье по обе стороны от себя, — я не…

— Вставай немедленно.

— Зачем? Ты же видишь, что я…

— Если ты не встанешь, я подниму тебя — и тебе придется долго вспоминать этот эпизод.

Маркейл была глубоко возмущена тем, что все ей приказывают — неизвестный шантажист, загадочная мисс Чаллонер и вот теперь Уильям.

— Я останусь там, где я нахожусь. — Она сложила руки на груди. — Ты ворвался сюда, швырнул меня, словно тряпичную куклу, вытряхнул на пол всю мою одежду и затоптал ее своими грязными сапогами и теперь думаешь, что можешь диктовать мне, что делать? Я уже давно не наивная, безответная дурочка. Ты убедился, что у меня нет того, что ты ищешь, так что говорить больше не о чем.

Она вскинула подбородок.

— Не торопи меня.

Уильям с ледяным спокойствием пронзал ее взглядом.

— Ты не слышал меня? — горя от негодования, надменно произнесла она. — У тебя нет причин здесь оставаться. Уходи сейчас же.

К удивлению и тревоге Маркейл, он повернулся, взял кресло, в котором она перед этим сидела, и поставил его рядом с кроватью, а потом сел в него и слегка покачался.

— Пожалуй, достаточно прочное.

— Достаточно прочное — для чего?

— Для этого.

С этими словами Уильям наклонился вперед и, схватив ее за запястье, резким рывком привлек к себе.

На ней оставался только один ботинок, и тот не зашнурованный, и Маркейл старалась не потерять его, но когда Уильям потянул ее вперед, она наступила на собственный шнурок, опрокинулась и упала.

Его свободная рука метнулась змеей, и Уильям, легко подхватив Маркейл, положил ее к себе на колени лицом вниз, так что ее свесившиеся волосы не позволяли ей ничего видеть. В то мгновение, когда она поняла, что он собирается сделать, Маркейл протянула руки, чтобы прикрыть зад, но Уильям оказался проворнее. Зажав ее обе кисти в одной руке, он легко убрал ее руки в сторону.

— О нет, моя маленькая лгунья. От этого не уйти. Ты заслуживала шлепки с первой нашей встречи, и сейчас я, наконец, осуществлю свое желание.

Письмо Майкла Херста брату Уильяму из древней Александрии.

«Прошлой ночью, копаясь в старинных текстах в библиотеке правителя, с которым она подружилась, мисс Смит-Хотон обнаружила нечто очень интересное. Ей присуща способность становиться «любимицей» людей, обладающих властью. Хотя это весьма раздражает, зато открывает перед тобой некоторые двери.

Моя ассистентка, по-видимому, считает, что нашла упоминание об амулете, который может быть амулетом Херста. Если она права, это может означать, что я ищу чертову штуковину не в той стране — возможно, даже не на том континенте.

Очень досадно потратить столько сил, пытаясь найти что-то, а потом услышать, как тебе грубо говорят, что ты ошибался, ошибался, ошибался. Почему я терплю эту женщину? Одному Богу известно».

Секунду Маркейл старалась восстановить дыхание, ужасно раздосадованная тем, как упала. Упершись руками в край кресла, она попыталась подняться, но Уильям прижал ее, положив одну руку ниже ягодиц, а другую на спину.

Маркейл схватила Уильяма за колено и постаралась выпрямиться, но он крепко держал ее. Если бы таким образом ее держал какой-то другой мужчина, она испугалась бы за свою безопасность, но сейчас чувствовала только негодование и ни капли страха. Уильям никогда не причинит ей зла намеренно, он слишком беспокоился о своих собственных сестрах, чтобы когда-нибудь перейти эту черту.