Грезы наяву - Барбара Картленд Страница 14

— И не взбрыкнул ни разу, — пробормотал себе под нос Сэм. — Не видел еще его таким покладистым, с тех пор как он у нас, милорд.

Мелита подвела коня обратно к стойлу, и Сэм выступил вперед, чтобы взять у нее недоуздок. И в этот момент Мотылек впервые взвился на дыбы, чтобы показать, что он не позволит Сэму до себя дотронуться.

— Спокойно, приятель! — негромко сказала Мелита. — Я отведу тебя в стойло, а завтра, быть может, мы прогуляемся подольше.

Произнося эти слова, она смотрела на Сэма, совершенно забыв о присутствии маркиза.

Девушка отвела Мотылька в стойло, сняла с него недоуздок, ласково погладила его на прощание и закрыла дверцу.

Леди Беттина захлопала в ладоши.

— Ну вот! — возбужденно сказала она отцу. — Теперь ты видишь, что с мисс Уолфорд я буду в безопасности, если это тебя так волнует.

— Вижу, — ответил маркиз. Он подождал, пока Мелита подошла к ним, и сказал: — Когда вы с Беттиной вернетесь домой, мисс Уолфорд, я бы хотел поговорить с вами. Я буду у себя в кабинете.

— Не вздумай командовать мисс Уолфорд! — резко бросила отцу Беттина.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил маркиз.

— Она боится, когда ею начинают командовать, — стояла на своем Беттина. — И если мисс Уолфорд у нас не понравится, она уедет. А я не хочу, чтобы она уезжала, слышишь? Я хочу, чтобы она осталась со мной!

Маркиз ничего не ответил. Он только смотрел на свою дочь так, словно ее вызывающий вид безмерно раздражал его.

Не ответив ей, он резко повернулся и вышел из конюшни. Мелита и Беттина проводили его взглядами.

— Зачем он хочет вас видеть? — спросила Беттина, когда Сэм тактично оставил их одних.

— Я полагаю, — сказала Мелита, подумав немного, — он хочет объяснить мне, что входит в круг моих обязанностей.

— Если он станет говорить обо мне всякие ужасные вещи, не слушайте его. Обещайте мне это!

Мелита на мгновение задумалась. Потом сказала:

— Я обещаю, что сама составлю о вас впечатление и не буду поддаваться ничьим влияниям.

Гневного выражения на лице Беттины как не бывало.

— Значит, все хорошо. Я буду стараться вам понравиться, а вы очаруете папу, так же как очаровали Мотылька.

— Но… я не могу это сделать! — быстро сказала Мелита.

— А почему нет?

— Потому что… Мотылек — это только животное.

— Но у папы такой же скверный характер!

Мелита знала, что девочка права. Она сама была свидетельницей вспышки гнева у маркиза, когда он так грубо обошелся с грумом в момент ее приезда.

Она внушала себе, что это глупо, но ее страшил предстоящий разговор с ним.

Когда они с Беттиной осмотрели всех лошадей и отправились в сад, Мелита обнаружила, что не может сосредоточиться на том, что говорит ей девочка.

«Возможно, — рассуждала она про себя, — маркиз, когда я во второй раз вошла в стойло Мотылька, счел это бравадой с моей стороны, и он вовсе не желает, чтобы кто-то в моем положении ездил на его лошадях».

Мелита не имела представления, что он подумал в действительности и что скажет ей при встрече. Хотя она знала, что этого разговора не миновать, она хотела только одного — скорее бежать отсюда. Бежать не только от него, но из Сэрл-Парка, от всех его обитателей.

С каждой минутой, проведенной в обществе Беттины, она все больше жалела девочку, но говорила себе, что ей нужен кто-то более опытный, кто отучил бы ее дерзить и привил бы девочке хорошие манеры.

«У меня нет такого опыта, и я могу только сделать ее хуже, чем она есть», — подумала Мелита.

Но в глубине души она сознавала, что ее больше всего волновал предстоящий разговор с маркизом.

Лучше всего было скорее, как можно скорее покончить с этим, поэтому по дороге к дому Мелита сказала:

— Я думаю, мне пора к вашему отцу.

— Он будет вас ждать, если только гости уже не приехали.

Перспектива встретиться с гостями маркиза была так неприятна Мелите, что она тут же решила отправиться в его кабинет.

— А как я его найду? — спросила она Беттину.

— Я провожу вас. Когда я была маленькая, я учила с няней детские стишки и всегда думала, что король, который «в своих палатах весь день считает злато», похож на папу, только папа считает мои деньги.

Мелита ничего на это не сказала, и Беттина продолжила:

— А королева, которая «весь мед съела», — это, конечно, бабушка, а мед — это ее любимчики. У нее однажды был один с такими желтыми волосами, как мед, и говорил таким противным липким голосом.

Они шли по широкому коридору, шедшему от парадного вестибюля и увешанному прекрасными картинами, с великолепной французской мебелью вдоль стен.

Но Мелита воспринимала только биение собственного сердца, стучавшего сейчас так же, как в момент, когда маркиз тряс за шиворот провинившегося грума.

Губы у нее пересохли, и она боялась, что не сможет произнести ни слова, когда маркиз станет задавать ей вопросы.

Беттина открыла массивную дверь, и Мелита вошла вслед за ней в большую, прекрасно убранную комнату. Это был самый идеальный кабинет, какой только можно себе представить. По сторонам стояли диваны и удобные кресла, обитые темно-красной кожей, стены украшали рисунки лошадей, выполненные Стаббсом и Сарториусом, а в центре помещался огромный письменный стол, за которым сидел маркиз.

Он поднял глаза, когда вошли его дочь с Мелитой, и медленно встал из-за стола.

— А вот и мисс Уолфорд, папа, — сказала Беттина. — И смотри, будь с ней подобрее!

— Когда мне понадобится твой совет, Беттина, — сухо ответил маркиз, — я у тебя его обязательно попрошу.

Беттина свирепо на него уставилась, и, к величайшему огорчению Мелиты, он отвечал ей таким же взглядом.

— Я хочу поговорить с мисс Уолфорд наедине.

— Я так и знала, что ты это скажешь, но предупреждаю тебя, если ты напугаешь ее и она уедет, я буду кричать на весь дом и перебью все твои любимые вещи, — пригрозила дерзкая девочка.

— Ну хватит, Беттина! — громовым голосом воскликнул маркиз. — Не испытывай больше мое терпение! Ступай в классную и дожидайся там мисс Уолфорд.

Беттина хотела было возразить, но тут Мелита взмолилась:

— Пожалуйста, Беттина, прошу вас…

Девочка посмотрела на нее и после минутного колебания вышла, хлопнув тяжелой дверью.

Мелита беспомощно смотрела ей вслед, жалея, что не может за ней последовать.

Сердце у нее билось болезненно, и, несмотря на все усилия, она не могла сдержать дрожь.

— Я могу только принести извинения за мою дочь, — сказал маркиз. — Прошу вас, садитесь, мисс Уолфорд.