Любовь нельзя купить - Франческа Клементис Страница 14

Макса передернуло. Тесс кольнуло чувство вины, но она знала, что необходимо вернуть его с небес на землю. Взяв на себя ответственность за нынешние обстоятельства, он, казалось, совершенно изменился. Отбросив чувство предосторожности, он наугад двигался вперед, не задумываясь о последствиях. Тесс и сама не знала, волнует ли его вообще что-нибудь.

И вот это-то ее и тревожило.

Она заговорила помягче:

— Я лишь хочу сказать, что на то, чтобы вернуться в рекламу или заняться еще чем-то в этом роде, нужно много времени, несколько месяцев. Я слышала, как ты сегодня утром звонил своим старым знакомым. Мне не показалось, что они умоляли тебя вернуться.

— Просто я закидывал удочку, — сказал Макс в свое оправдание.

Тесс вздохнула:

— Понимаю. Но если на удочку что-то и попадется, то не скоро. Я всерьез считаю, что нам надо поискать что-нибудь более надежное.

На лице Макса появилось бесчувственное выражение.

— А как же ты? Ты ведь совсем не работала с тех пор, как родилась Лара, если не считать того, что помогала мне в магазине.

Похоже, ему тоже захотелось ее уколоть, и его слова прозвучали язвительно.

Тесс не могла больше сдерживаться.

— Вот и я о том же! Не важно, что мы закончили университеты, а в прошлом много зарабатывали. Сейчас мы в отчаянном положении, и нам необходимо снизить на время уровень наших притязаний.

Макс помрачнел, но ничего не мог с собой поделать.

— Ладно, тогда прямо сейчас пойду попробую устроиться дворником.

Тесс рассмеялась.

— Ну, наши дела не настолько плохи, — сказала она, скрестив пальцы за спиной.

Она поцеловала мужа в затылок, что утешило его, несмотря на все потуги оставаться мрачным.

— Ну так как же насчет тебя? — спросил он. — Ты-то что будешь делать?

Тесс уже обдумала это.

— Полный день я работать не смогу, потому что мы давно договорились, что я должна быть дома, когда Лара возвращается из школы, и кроме того, надо еще подумать и о школьных праздниках. Все, что я заработаю, придется потратить на детские нужды. И всем известно, что работодателям не очень-то нравится, когда женщины сидят с детьми на больничном.

— Ну ладно, ладно! Твоя позиция ясна. Мне все придется взять на себя.

— Я не это имела в виду, — возразила Тесс, хотя думала иначе.

— И что же мы будем делать? — спросил Макс, снова мрачнея.

Тесс взъерошила ему волосы, как делала раньше, когда они только начинали жить вместе. Ей нравилось, что они непослушные, хотя он их за это ненавидел.

— Придумаю что-нибудь, как обычно. Я мать и привыкла к трудностям. Дайте мне коробку из-под обуви, держатель для туалетной бумаги, немного ваты и связку конских каштанов и я изготовлю искусственную почку. Что-нибудь подвернется, и я своего не упущу. Ты ведь знаешь меня.

Они с Максом обменялись одним из прежних говорящих взглядов: «Мы знаем друг друга, мы одинаковые, нам нужно одно и то же, у нас общая судьба, и мы видим друг друга насквозь».

На горизонте вдруг мелькнул луч надежды. Этот оптимизм вселил в Тесс уверенность, что можно затронуть деликатную тему.

— Мне пришлось позвонить маме и сказать ей, что мы переезжаем.

По всему было видно, что Макс напрягся.

— Что именно ты ей сказала?

— Лгать я не могла, — заговорила Тесс, будто оправдываясь. — Я сказала, что в бизнесе появились некоторые трудности и мы вынуждены переехать, чтобы расплатиться с долгами.

— Отлично, — прошипел Макс так, чтобы Лара не услышала. — Теперь все ее подозрения получили подтверждение, и всем можно рассказывать, что зять оказался неудачником, каковым она меня всегда и считала.

— Не говори глупости, — слабо возразила Тесс. — Она волнуется за нас…

— Ты хочешь сказать — за тебя и за Лару, — перебил ее Макс.

— За нас всех. И хочет нам помочь.

Ну вот, я сказала это. Она задержала дыхание, ожидая, что Макс сейчас взорвется.

И он взорвался:

— Нет! Нет и нет! Ни при каких обстоятельствах — даже если бы мы были бездомными и голодали! Я никогда, никогда не возьму деньги у твоей матери!

Тесс открыла было рот, собираясь протестовать, но Макс еще не договорил:

— И еще, пока ты этого не спросила — я и от своих родителей не собираюсь брать подачки. Это мои проблемы, моя семья, и я сам со всем справлюсь.

Тесс закипела, непроизвольно сжав кулаки в ответ на упрямство мужа.

— Мама, да это же замечательно!

На кухню ворвалась Лара и потащила своих возбужденных родителей на двор. Ее освободили от занятий, чтобы она осмотрелась в новой квартире и разузнала насчет новой школы, в которую собирается ходить.

— Смотрите! — восторженно проговорила она.

Тесс с Максом честно пытались разглядеть хоть что-то замечательное в крошечном дворике. Лара подбежала к задней стене, закрытой плющом, куманикой и еще какими-то неведомыми вьющимися растениями, и спряталась за листвой, как за занавесом. Несколько секунд спустя она выскочила оттуда со светящимися от восторга глазами.

— Это мой дом! Я всегда хотела такой домик!

Она подбежала к родителям и обняла их. Тесс с Максом тоже заключили ее в объятия. Они снова ощутили такую знакомую радость оттого, что они вместе.

Как только Лара выбрала спальню (с видом на стадион для собачьих бегов, что было просто шикарно в городских условиях, как потом заметила Фиона), Макс предложил пройтись по соседним улицам их нового местожительства.

— Хорошая мысль, — согласилась Тесс, окидывая последним взглядом квартиру, которая скоро должна была стать их новым домом, прежде чем запереть невообразимое количество замков и ступить со своей семьей на неизведанную территорию.

Тесс проверила, положила ли в сумочку лак для волос («Что-то вроде средства самообороны женщины среднего класса, — порекомендовала ей Фиона. — Сначала брызгай лаком, а потом думай»).

Макс пощупал карман, на месте ли его старый свисток футбольного арбитра. («Своего рода оружие мужчины среднего класса, — посоветовал ему Грэм. — Свистни прямо в лицо разбойнику и удирай быстрее!»)

Выходя из квартиры, оба чувствовали себя немного глупо, но неожиданно готовыми рисковать. Скорее всего, им просто хотелось побыстрее очутиться в своем старом доме и сделать вид, что ничего не произошло.

Фиона сидела на кухне у Милли, ковыряясь во фруктовом пирожном. Она смотрела, как Милли осторожно передвигается, явно пытаясь сдержать утреннюю тошноту.

Ни та, ни другая не были беременны уже пять лет, и Фиона была потрясена тем, насколько это тяжело. Милли выглядела разбитой и, если откровенно, старой. Ее прямые волосы свободно висели по сторонам бледного изможденного лица, а не идущие ей очки с толстыми стеклами завершали портрет измотанной домохозяйки тридцатых годов.