Любовница короля - Роз Медоуз Страница 14

Три часа кряду они без устали танцевали под грохочущие звуки оркестра, и эта ночь надолго запомнилась им. Впрочем, запомнилась она и простым солдатам, которые, слыша в сонной казарме отголоски праздничной музыки, все больше и больше падали духом, гадая, что ждет их впереди.

Несмотря на добрые пожелания и проявления самой низкой лести, на сердце у Эдуарда было тяжело — не только оттого, что ему предстояло плыть в Канаду вместо возвращения в Англию, но еще и по той причине, что в Гибралтаре у него осталось множество долгов. К тому же он по-прежнему был должен двадцать тысяч фунтов в Женеве.

И вдруг ему на ум пришла блестящая идея. Он выдаст долговые обязательства на все эти суммы с условием выплаты в пятилетний срок и с пятипроцентным интересом. На этот его шаг реакция последовала молниеносная, и деньги полились к нему рекой от самых состоятельных жителей Гибралтара, которые, казалось, забыли, что его высочество уже должен им по нескольку тысяч. Чтобы выручить еще больше денег, он решил распродать личное имущество, услышав в ответ на это осторожные возражения Жюли:

— Но, сэр, вы только подумайте, чего будет стоить сам вывоз этих вещей…

— Зато я выручу деньги от распродажи…

— Деньги вы, конечно, выручите, сэр, но небольшие… А вот сможете ли в Квебеке приобрести имущество столь же высокого качества?

— Я могу заказать его в Англии…

— Это очень дорого, сэр. Да и как вы сможете обходиться первое время без всего… пока ваши распоряжения дойдут через океан, пока вещи будут упакованы и доставлены?..

Эдуард добродушно рассмеялся:

— Моя маленькая мудрая Жюли, какая ты бережливая! Ну что бы я без тебя делал?

Только в конце июня они наконец отплыли на фрегате «Резистанс». Следом за ними шел другой фрегат — «Улисс», с трюмами, набитыми недовольными солдатами личного полка его высочества принца Эдуарда.

Когда судно снялось с якоря и они в последний раз махали с борта провожающим рукой, Эдуард заметил на лице возлюбленной слезы.

— О чем ты грустишь, моя прелесть? Может, о том, что приходится плыть так далеко от дома?

Жюли покачала головой и прошептала:

— Нет, сэр. Просто… я очень многим обязана Гибралтару… потому что здесь встретилась с вами.

Он нежно обнял женщину и поцеловал ее руку.

— Я тоже всегда буду благодарен Гибралтару… и всякий раз в рождественское утро буду вспоминать, как родилась наша любовь. А теперь, моя малышка, пойдем посмотрим, что за чудеса сотворили Филип Бек с Робертом Вудом, благоустраивая наши каюты.

Казалось, весь Квебек собрался у причала, чтобы встретить его королевское высочество принца Эдуарда. Два года назад здешним жителям довелось принимать принца Уильяма, чей корабль совсем недолго стоял на якоре в гавани Квебека. И вот теперь его родной брат, судя по всему, собирался остаться здесь на неопределенное время. На специальном помосте, огороженном от волнующейся, все прибывающей толпы, стоял сам губернатор Квебека лорд Дорчестер с супругой. Толпа была пестрой — солдаты в алых мундирах, французские священники в черных сутанах, охотники-трапперы в меховых шапках с пришитыми к ним пушистыми хвостами, индейцы с разрисованными лицами, сжимающие в руках томагавки, своим воинственным видом внушая опаску наиболее рассудительным гражданам — дельцам и фермерам, невольно прижимающим к себе жен и детей.

Толпа зашумела, когда из-за мыса Порт-Левис показалось судно. И вскоре жители Квебека уже смотрели, как «Резистанс» и «Улисс» осторожно входят в гавань. На обоих судах были подняты флаги, и морской ветерок доносил до берега радостные крики солдат, предвкушающих долгожданное освобождение после семинедельного заточения в трюмах. И что с того, что они бросят якорь на краю света и ступят на еще не обжитые земли — зато увидят наконец свободу и что-нибудь более интересное, чем бескрайняя морская равнина, сливающаяся с горизонтом.

В ответ на их радостные приветствия с берега грянул оркестр, и тысячи флажков замелькали в окнах расположенных у гавани домов.

Эдуард первым сошел на берег, где его приветствовал торжественной речью сам лорд Дорчестер. Такой прием явно тронул принца. Он выступил с ответной речью, голос его был исполнен проникновенности.

— Я с огромной благодарностью принимаю ваши трепетные чувства и пожелания, направленные в мой адрес. Мне хочется надеяться, что во время пребывания в этой стране я сумею доказать, что заслужил такой теплый прием. Я буду несказанно счастлив, если судьба предоставит мне возможность послужить на ваше благо. А пока я лишь надеюсь, что вы сумеете оценить всю степень моей благодарности и моего уважения к вам.

Стоя за его спиной в отдалении, Жюли слушала речь принца и с интересом наблюдала за толпой. Дамы, теснившиеся вокруг губернатора, выглядели все как одна элегантными, но до чего старомодны были их платья, эти запоздалые отголоски из Парижа…

Вместе с офицерскими женами Жюли загнали на отгороженную площадку, откуда они могли наблюдать за церемонией приема перед тем, как их развезут по гостиницам.

После того как принцу были представлены все высокие гражданские и церковные лица, солдат вывели на берег и выстроили в парадные шеренги. Как только последний из них занял свое место в строю, грянула барабанная дробь, и, когда она смолкла, наступившую тишину нарушали только крики чаек, парящих над гаванью. Потом дирижер взмахнул палочкой, и оркестр грянул «Боже, спаси короля». Будучи французской подданной, Жюли тем не менее испытала в ту минуту чувство почтения к английскому трону. Вновь ударили барабаны, и полковой оркестр возвестил о том, что полковник занял свое место во главе строя, готового к маршу. Под звуки труб, барабанов и тарелок они замаршировали, вскидывая ноги и руки в размеренном шаге. Жюли была очарована этим зрелищем — до сих пор ей редко доводилось собственными глазами видеть солдатскую удаль Эдуарда в действии.

Филип Бек, не отступающий от нее ни на шаг, проводил даму к экипажу, чтобы следовать за марширующим полком к замку, где их ждала огромная толпа. Там Жюли с восхищением наблюдала за тем, как лорд Дорчестер производил смотр полка, исполнявшего команды Эдуарда. Как она гордилась принцем в тот момент! Как любовалась его высокой стройной фигурой! А мундир… Как ему шел алый мундир с позолоченными пуговицами и аксельбантами, белые рейтузы и портупея! А черный головной убор с белым плюмажем… Сколько раз она грозилась похитить такой, чтобы пристроить его для себя и зародить новую моду. Может быть, здесь, в Квебеке, она так и поступит. Ведь Жюли собиралась обзавестись меховой шапкой на зиму!..

После торжественного смотра полк вновь двинулся маршем. На этот раз на улицу Сент-Луис к особняку Кент-Хаус, где им с Эдуардом предстояло поселиться и где полк должен был оставить на хранение знамена, прежде чем отправиться в казармы.

За время долгого морского пути она провела с Эдуардом много времени в разговорах о будущем. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что люди будут судачить и строить домыслы о том, кем они друг другу приходятся, но предыдущий опыт показал, что никто не посмеет задать им этот вопрос вслух. Так пусть думают, что им угодно! Пусть считают, будто они женаты. Только ей в этом случае уже нельзя оставаться мадемуазель де Монжене. Они будут жить на берегу реки Святого Лаврентия. Тогда почему бы ей не взять себе это имя и не назваться мадам де Сен-Лоранс? Или Лоран. Еще до прибытия в Квебек они окончательно все обсудили и решили, что она будет называться мадам Жюли де Сен-Лоран.