Миг столкновения - Эмери Лорд Страница 14

– А ты что – не веришь?

Нет, я не верю.

– Ну и кем ты была в прошлой жизни?

– Давай без «ну». Я была дельфином, балериной – это в двадцатых годах прошлого века, – а еще слоисто-кучевым облаком, частью целой стаи. Насчет этих трех реинкарнаций я точно знаю, насчет остальных – не уверена.

У этой девчонки либо подтвержденный диагноз, либо она меня развлечь решила. Но самое странное – я очень четко представляю ее во всех трех перевоплощениях. В волнах играет гладкий, обтекаемый серый дельфин – это Виви. Она же крутит фуэте в балетной пачке и зависает пышным облаком в нижних слоях стратосферы. Мне не по себе – как же так, я понятия не имею, кем был в прошлых жизнях.

– Я, наверно, только первую жизнь живу.

Виви качает головой:

– Ну что ты. Я тех, что только пришли в наш мир, сразу вижу. Например, Бека как раз из таких. Будь с Бекой снисходительнее – знаешь, до чего трудно жить без опыта предсуществования?

– Можешь сказать, кем я был?

Виви сильно склоняет голову набок, локоны свисают строго по вертикали. Смотрит сквозь меня. Кладет теплые ладони мне на грудь. Напрягаю мускулы – пусть почувствует, что они совсем неплохи.

– Похоже, ты немало лет провел в теле дерева. Кажется, это был дуб. Вероятнее всего, на Великих равнинах. Вот откуда у тебя такая хватка, вот почему ты так предан семье. Дубы живут долго, очень долго, поэтому опыт именно этой жизни превалирует у тебя над опытом других жизней. Сам ты не помнишь, как возвышался посреди прерии, но это помнят твои плечи.

Виви гладит меня по плечам, но это не ласка – это диагностика. Как в больнице, только она не болезнь ищет, а признаки прошлых жизней. Ее лицо так близко, что я не знаю, куда глаза девать. Кожа оттенка снятого молока, брови темные. Мама раньше любила старые черно-белые фильмы. Никогда не понимал, что в них хорошего, но первый эротический сон у меня был с участием Брижит Бардо. Нет! Быстро переключить мысли на готовку. На овощи. На пастернак! Потому что пастернак на мой вкус – та еще гадость.

– Вот это да! В тебе до сих пор сильны растительные инстинкты.

Смех Виви звенит в ушах.

– Теперь понятно, почему ты немножко… заземленный.

Заземленный? Это в смысле нудный? Виви щелкает меня по носу, как малого ребенка.

– А теперь хорошая новость: прежде чем пустить корни на Великой равнине, ты был капитаном дальнего плавания. А еще прежде – выдрой.

– И что в этом хорошего?

– А вот что: эти качества ты до сих пор не растерял!

Крайне довольная, Виви бьет меня кулачком в грудь.

– Они все при тебе, все до единого! Сначала ты был выдрой, а выдра, к твоему сведению, самое игривое животное в мире. Потом твоя душа явилась на свет в человеческом теле, и ты стал капитаном, потому что слышал зов из прежней, выдриной жизни. И это никуда не делось, Джонас. Опыт дуба – он просто самый свежий, но выдра спит и видит, как бы целый день кататься с водной горки и больше ничего не делать.

Вот в чем никогда бы себя не заподозрил.

– Допустим. А когда, по-твоему, я был капитаном?

Виви пожимает плечами:

– Точно не определишь. Пожалуй, конец девятнадцатого – начало двадцатого века.

– Может, судьба занесла меня в Нью-Йорк, на твое выступление.

Виви вдыхает резко, будто из воды выныривает. Вспыхивает улыбкой.

– Ну конечно! Ты наверняка видел, как я танцую.

И в подтверждение она отстраняется от меня, встает на цыпочки, делает несколько грациозных взмахов руками, роняет руки, улыбается.

– Знаешь, я ведь брала уроки балета, потому что ужасно тосковала по прошлой жизни. Мне хотелось снова побыть балериной, хоть чуть-чуть.

Решаю ей подыграть:

– Точно, я тебя видел на сцене. Именно этот танец.

Виви делает шаг ко мне, блестя глазами, играя ямочками на щеках.

– Может, после спектакля ты пришел ко мне в гримерку. А я повела тебя в мой любимый бар, где наливали в обход сухого закона, и мы вмести пили паленый джин.

От него и от джаза мы опьянели, вышли на улицу. Спотыкаясь и поддерживая друг друга, побрели по брусчатке ко мне домой и всю ночь занимались любовью, все потные, потому что тогда кондиционеров еще не было. Мне кажется, если понюхать можжевельник, мы с тобой все подробности той ночи вспомним, все до единой. А ты как думаешь?

Ну и что я должен ответить? Она вроде сказала «занимались любовью»; не ослышался же я? Не пойму, что меня больше смутило – «взрослый» лексикон или небрежность, с какой Виви предположила нашу связь в прошлой жизни. Короче, ответ может быть только один.

– Да, наверно.

– Ой, мне же домой пора. Ты завтра утром занят? У меня выходной.

– Да нет, не занят. Просто с младшими дома сижу.

– Отлично. Инвентарь за мной.

– Какой инвентарь?

– Водная горка!

Виви сияет улыбкой в стиле Мэрилин.

– До чего ж ты забывчивый, Джонас!

Виви

Не знаю, бывало так с вами или нет, лежали вы на траве, на широком лугу, раскинув руки и ноги, устремив взор в синее небо; чувствовали вы, как гудит рой планет? Такова моя жизнь в Верона-ков. Ритм Вселенной замедлился, а меня, наоборот, распирает от избытка энергии, мне кажется, что каждым своим шагом я даю планете толчок.

Вчера, когда я увидела Джонаса Дэниэлса, само лето волшебным образом изменило траекторию. Джонас для меня – как Кольцо Всевластья для Фродо, как Платяной шкаф для Люси Певенси. Словом, у меня появился квест. Важность миссии я чувствую нутром. Есть парень, который во мне нуждается. Вот почему я купила надувную горку и направляюсь к Джонасу домой. То-то он удивится, что вчера я не просто так языком трепала.

Все уже во дворе, младшие визжат, тугой шланг пляшет у Джонаса в руках.

– Виви, привет! – кричит Лия.

Часть заросшего двора идет под уклон; там-то мы быстро устанавливаем горку, надуваем и наполняем водой детский бассейн. Джонас, конечно, ощупывает скользящую поверхность – не попали ли под нее камни. Кричит:

– Порядок!

Пахнет скошенной травой, океанским песком, водой из резинового шланга. От предвкушения немножко тошнит.

– Ну, кто первый?

Открываю огромную бутылку геля для мытья посуды – это чтобы усилить скольжение. Вид у меня бесподобный, если, конечно, позволительно так себя хвалить. На голове широкополая шляпа, купальный костюм заменяет боди с длинными рукавами, «под леопарда». Оно еще и с утяжкой, белье под него не нужно, а длинные рукава закрывают шрам. Исаак тащит допотопный радиоприемник, ловит ретроволну, и я покачиваю своими леопардовыми бедрами. Чистое блаженство, без примесей.

Конец ознакомительного фрагмента