Павлиний глаз - Энни Уэст Страница 15

— Но разве не таковы ваши цели, принц?

— Лишь отчасти.

— А в остальном?

— Ты моя, Белль. Отныне и навсегда. Не на бумаге, а во плоти. Ты принадлежишь мне.

— Нет!

— Что?

— Я не принадлежу никому, принц!

— Ты моя, равно как и я — твой, Белль. Мы вверили себя друг другу без остатка. Неужели тебе так неприятна эта мысль? Отныне ты обладаешь великой властью, Белль.

Изабелл подняла на мужа глаза. Она никогда не думала о власти, которую может дать ей этот брак. Более того, даже не догадывалась, в чем она состоит, как следует ее употребить и где границы этой власти?

Она мало знала о своем теперешнем статусе, о требованиях и ограничениях, которые он накладывает. Все это ей еще предстояло узнать. Но она не соединяла свою новую миссию с интимными отношениями. Она еще не задумывалась всерьез над этим. Слова шейха застали ее врасплох.

— Ты сильная женщина, Белль. Ты можешь позволить себе четко и трезво взглянуть на случившееся.

Он взял в свои руки ее узкую холодную кисть и поднес к губам.

— Принц... — она постаралась выдернуть свою руку.

— Не отвергай меня, Белль. И не лги, тебе не идет это. — Принц склонился над ней и на ухо шепотом произнес: — Не бойся, я не хочу неволить тебя. Я не стану ни к чему тебя принуждать. Ты можешь прямо сейчас покинуть меня. Если ты этого хочешь, — он отнял от жены свои руки и холодно добавил в полный голос: — Если у тебя хватит на это воли и дерзости.

Изабелл услышала в этом ультиматуме насмешку. Ей стало не по себе. Они посмотрели друг на друга с вызовом. Изабелл хотела дать понять кронпринцу, что вовсе не угрозами она стала его женой. Она видела, что принц ждет от нее решения.

Изабелл положила ладони на его плечи, плавно завела их за шею, обхватила затылок, приподнялась на цыпочки и заглянула в его глаза.

Принц выжидал.

Изабелл посмотрела на его губы, затем прикрыла глаза. Она поцеловала его неловко, дотянувшись лишь до нижней губы. А потом прижалась к мужу всем телом и тихо попросила:

— Поцелуй же меня, пожалуйста.

Принц улыбнулся в ответ на ее сладкий шепот. Склонился над ее губами. Ее трепещущее тело утонуло в его крепких объятиях, его губы ласкали ее губы в бесконечно долгой череде поцелуев, каждый из которых можно было поименовать первым, настоль разнились они между собой.

Он целовал ее до головокружения, до слабости в ногах, до всепоглощающего желания слиться...

Потом вдруг все оборвалось. Принц отдалился. Изабелл замерла перед ним — растерянная, обессиленная. Он отступил и, оглядев ее с ног до головы, усмехнулся и сказал:

— А я думал, ты настолько упряма, что никогда меня об этом не попросишь. Ты меня приятно удивила, Белль. — Принц поднял ее на руки и шепнул: — Теперь ты моя...

Рафик чувствовал ее напряжение. Он не хотел пугать свою Белль. Но оказалось, непросто выпускать свое желание постепенно. Он обуздывал себя изо всех сил.

Принц смотрел на ее колье из золота и бриллиантов — символ их супружества, символ его мужской власти над нею. Она уже стала его волею Небес. Тем труднее было сдерживать рвение ощутить эту сласть как можно полнее, насладиться ей, упиться до безумия...

Все эти дни бесконечных и утомительных предсвадебных приготовлений он предвкушал этот миг, лелеял мечту обрести эту женщину не для страны, но для самого себя.

Ее руки были пугающе холодны, они дрожали.

Рафику хотелось и защитить ее, и покорить одновременно, утешить и ошеломить в тот же самый миг, приласкать и испепелить.

Не попроси она его о поцелуе, останься столь же бесстрастна и холодна, теперь все было бы иначе. Он ждал знака, и этот знак был ему дан. Но она по-настоящему испугалась его чувств.

— Рафик, пустите меня! — не выдержала Изабелл.

Принц ослабил свою хватку и посмотрел в ее бледное лицо. Разнял объятия. Он нежно положил ее на огромное ложе, настолько мягкое, что она утонула в нем. Сам он лег рядом. Подпер кулаком голову и склонил над ней свое лицо. Ее волосы отливали золотом в приглушенном свете старинных светильников.

Принц расстегнул лиф ее одежды. Ее грудь была розовая и полная, от женской кожи исходило тепло. Его жена часто дышала, глядя на него распахнутыми испуганными глазами.

Принц положил ладонь поверх колье, провел рукой по бархату кожи. Он расстегнул еще несколько застежек ее одежд...

— Нет, Ваше Высочество! — воскликнула Изабелл.

— Да, жена моя. Да, — шепнул он ей на ухо и поцеловал шею.

Принц принялся снимать с нее одежды — слой за слоем.

Изабелл все более и более покрывалась краской стыдливости. Она оказалась не готова к первой брачной ночи. Но мужчина был настойчив — он уже был готов овладеть ею. Она утопала в перинах под ним.

— Вы не можете, — взмолилась Изабелл. — Остановитесь!

— Ты не остановишь меня, Белль.

— Но вы не можете меня любить!

— Почему?

— Ведь это политический брак!

— И политический тоже.

— Это видимость...

— Отнюдь. Подумай сама. Двое обнаженных людей в одной постели — это не видимость, это реальность, которую невозможно игнорировать. — Принц поцеловал ее влажные дрожащие губы. — Зачем противиться неизбежному, Белль? Тебе следует привыкнуть к тому, кто ты теперь. Мы супруги. Мы желаем друг друга...

— Вовсе нет.

— Но я чувствую твое тело, ты не можешь отрицать очевидное.

— Даже если между нами есть влечение, оно ничего не значит. Влечения недостаточно.

— Без влечения не бывает близости, Белль.

— Мы вместе лишь из-за условностей, по необходимости, не от желания.

— Ты можешь убедиться в силе моего желания, — рассмеялся принц, прижался бедрами к ее лону и положил руку на ее грудь. — А для меня несомненно твое желание.

Изабелл оттолкнула мужа, приподняла свои одежды и стыдливо прикрылась ими.

— Продуманный политический альянс не может считаться настоящим браком. Вы не должны меня понуждать к близости с вами. Наше соглашение меня к этому не обязывает.

— Белль, между нами только брачное соглашение и никакого другого. А брачное соглашение подразумевает то, чем я намерен во что бы то ни стало с тобой заняться.

Принц снова высвободил ее грудь из-под одежд и вернул Изабелл в свои объятия.

— Ты смелая, сильная, честная, и это прекрасно. Но для меня сейчас важнее то, что ты бесконечно желанная. И я не оставлю свою жену в одиночестве ни в брачную ночь, ни в какую другую.