Керимов Эмин - Юлия Бонд Страница 15

— Ты возбуждаешь меня, Яра.

— Знаю, — прикусив нижнюю губу, опускает ладонь на ремень моих джинсов. — Не бойся, папа ничего не узнает.

— Ты меня сейчас уговариваешь?

Отпрянув, Яра смотрит на меня снизу вверх туманным взглядом.

— Я знаю, что тоже нравлюсь тебе. И когда ты меня поцеловал, я почувствовала… кх, — мнётся, слова подбирает и краснеет, когда я ей подсказываю, что она почувствовала. — Да, его.

Подцепив пальцем подбородок, заставляю Яру не отводить смущённого взгляда и смотреть мне в глаза. Если я правильно понимаю, то девочка — ещё девственница.

— Был ли у тебя мужчина когда-нибудь? — прямо спрашиваю, отчего Ярина краснеет ещё больше.

Вздохнув, Яра поджимает губы и качает головой.

— Прости, малышка. Но делать тебя взрослой я не собираюсь. Лучше найди себе ровесника.

— Но мы же только что целовались! И я чувствовала, как ты…

— Яр, давай будем честными друг с другом? Я старше тебя на четырнадцать лет. И тот формат отношений, к которому я привык, тебе не подойдёт. Подстраиваться ни под кого я не собираюсь. Твой отец — дорогой мне человек. И мне бы не хотелось ссориться с ним из-за тебя.

— Почему ты уверен, что из-за меня вы обязательно поссоритесь с папой?

— Потому что знаю. Пора завязывать наш с тобой флирт, он переходит все границы. Лучше держись от меня подальше. И встречайся с мальчиками твоего возраста.

Ярина

Грудную клетку сжимает тисками. А от нахлынувших эмоций мне становится нечем дышать. Слова Эмина бьют меня наотмашь, отрезвляют как пощёчина!

Мне сказать ему нечего. До этого момента я думала, что нравлюсь мужчине. И наш поцелуй — лишнее тому подтверждение. Потому что никто и никогда не целовал меня так, как ОН! Страстно. Жадно. Будто намереваясь съесть. А ещё я чувствовала возбуждение Керимова и была уверена, что интересую его как женщина. Но он парой предложений растоптал меня. Унизил. И я сама не знаю, почему ещё не заплакала. Ведь глаза жжёт чем-то ядовитым.

Посмотрев с лёгкой ухмылкой, Эмин щёлкает меня по носу пальцем. И уходит! Размашистым шагом идёт к своему чёрному "Мустангу", садится в него. И железный конь резво стартует вперёд.

Чёрт бы тебя побрал, Керимов!

От злости я готова сыпать вслед непристойные слова. Но не могу! Остолбенела. И со мной такие ощущения впервые. Ещё никогда в жизни не было такого, чтоб я теряла дар речи.

Когда "Мустанг" превращается в чёрную точку, а затем и вовсе скрывается за воротами, я оживаю. Руками растираю по щекам слёзы, которые уже катятся по шее и ныряют под одежду. Всё-таки расплакалась…

Обессиленная, словно меня выжали, как вещь в центрифуге, и на подкашивающихся ногах, я иду домой. Это самый паршивый день рождения в моей жизни. Я запомню его навсегда. Двойной удар! А то и тройной, если учитывать предателя Андрея.

К чёрту всё…

Оказавшись в своей комнате, даю волю слезам. Как побитая собака, сползаю по стене. Сидя на полу, прижимаю к груди ноги, согнутые в коленях. И реву. Руку свою кусаю, чтоб заглушить душевную боль.

Когда не остаётся сил плакать, мне приходят в голову мысли о побеге. Да, это трусливо — сорваться посреди ночи, вызвать такси и поехать прямиком к бабушке, в столицу. Но я всегда отличалась дурным характером. Хоть и крепкая снаружи, я очень хрупкая внутри. Впечатлительная. Меня легко сломать одними лишь словами. А Керимов не просто меня сломал, он проехался по моему сердцу настоящим танком. Разрушил. Уничтожил. И я должна сказать ему "спасибо" за то, что он не воспользовался моей слабостью, не лишил меня девственности. А честно признался, что мне не подойдёт тот формат отношений, к которому он привык. В отличие от того же Андрея, Керимов был со мной честным!

Но кто любит правду?

Как оказалось, я её тоже не очень люблю. Потому что она бьёт во много раз больнее, чем ты мог ожидать.

* * *

Когда такси тормозит напротив старенькой пятиэтажки, где в столице живём мы с бабушкой, на улице уже светает. Я проспала почти всю дорогу, а потому и не заметила, как оказалась в родных местах.

Рассчитавшись за поездку с таксистом, переведя деньги на банковскую карту, я выхожу из машины. И рукой шарюсь в сумке, ищу ключи. Представляю, как удивится бабушка, когда увидит меня через пару минут. Придётся обо всём ей рассказать, иначе она позвонит папе и выпишет ему по первое число. А я не хочу, чтоб папа узнал мою истинную причину бегства. Отныне Керимова для меня не существует! Я ничего не хочу о нём знать! Как он сказал?

"Лучше держись от меня подальше"

Вот и отлично!

Даже на пушечный выстрел я не подойду к Эмину. Потому что он хороший учитель, преподнёс мне понятный урок. А я способная ученица, и всё понимаю с первого раза!

— Боже, Яра, — включив в коридоре свет, я вижу свою бабушку, которая обеими руками держится за сердце. — Нельзя же так пугать старушку. Я уже, грешным делом, подумала, вор какой-то пробрался в квартиру.

— Ага, — кривовато усмехаюсь, кивая на зонтик у бабушки подмышкой. — Сильно бы тебе помог защититься этот зонтик.

Махнув рукой, мол, да ну тебя, бабушка идёт в кухню. Гремит шкафчиками. И я понимаю, что серьёзно напугала свою бабулю, раз она решила накапать себе “сердечных” капель.

— Ба, ну ты чего? — прижимаюсь к любимой старушке со спины, крепко обнимаю за плечи. — Правда, испугалась?

— А то ты не видишь?! Я не ждала тебя до конца лета, если помнишь.

— Так получилось, — хмыкаю, и бабушка оборачивается.

Пронзительным взглядом старушка заползает мне прямо в душу. И ковыряется там острой иглой. Я опускаю в пол сонные глаза, но от бабушки тяжело что-либо утаить. Она чувствует меня без слов, считывает эмоции, как копировальная техника.

— Что случилось, внученька? Ты же не просто так приехала рано утром на следующий день после своего дня рождения? Поругалась с Мирославом?

— Нет, — качаю головой и закрываю глаза, когда бабушка обхватывает мой подбородок двумя пальцами.

— Посмотри на меня, Яра, — просит бабушка и я открываю глаза. Мгновение смотрим друг на друга. Я поджимаю губы, потому что от обиды мне до сих пор нереально хочется плакать. — Кто тебя обидел, моя девочка?

— Ба, пообещай, что всё останется втайне.

— Я — могила.

— И ни при каких обстоятельствах ты ничего не скажешь моему отцу.

— Можешь быть спокойной, твои тайны умрут вместе со мной, — улыбается бабушка и предлагает сесть за стол, выпить чай. — Ну рассказывай, что у тебя там случилось?

Готовлюсь к разговору несколько секунд. Глубоко вдыхаю носом, а затем сбивчиво и впопыхах рассказываю бабушке о вчерашнем вечере. Слова льются из меня настоящим потоком. И я сама не замечаю, как глаза снова становятся мокрыми.