Великолепно! - Джулия Куин Страница 15

Смех Алекса зародился глубоко в его горле, когда их губы снова встретились.

– Я занимаюсь с вами любовью, и вам это нравится.

Его рука добралась до ее груди, и Эмму охватил жар, проникший сквозь атлас платья и теперь прожигавший кожу.

– Более того, вы хотите меня так же сильно, как я хочу вас.

– Но это вовсе не так! – воскликнула Эмма прерывающимся голосом, осознав, что лжет, уже после того, как слова слетели с ее губ.

Алекс прикусил мочку ее уха.

– Дорогая Эмма, неужели им уже удалось превратить вас в чопорную английскую мисс? – Его язык принялся ласкать ее ухо.

– Ах, – выдохнула она, не в силах скрыть наслаждение.

Алекс довольно усмехнулся:

– Никогда не стыдитесь своих чувств, Эмма: в них нет ничего порочного вопреки тому, чему вас учили светские матроны.

– Подобные чувства дурны не сами по себе, – пробормотала Эмма. – Они пагубны, если их испытываешь вне брака.

При слове «брак» Алекс поморщился, и его желание слегка ослабело.

– На вашем месте я бы не стал смотреть на меня как на человека, пригодного для брака, – заметил он мягко.

– А я и не смотрю! – Эмма, мгновенно отрезвев, отпрянула от него. – Я бы не вышла за вас, останься вы даже единственным мужчиной на земле!

На мгновение у нее мелькнула мысль о том, что, возможно, это слишком прямолинейно, и она добавила:

– Правда, я надеюсь, что этого все же не случится. А сейчас вам лучше покинуть мою комнату.

Вздохнув, Алекс поднялся и оправил сюртук.

– Одну вещь на свете я усвоил прочно, – заметил он язвительно. – Никогда не стоит дискутировать с женщиной, поскольку при этом она непременно начинает кричать.

Эмма тотчас же сбавила тон:

– Я не кричала. Я никогда не кричу. Я только повысила голос.

– Ради вашего спокойствия готов согласиться, что вы не кричали. Мы же не хотим, чтобы сюда ворвались ваши родные, особенно теперь, когда мы выяснили, что у нас нет желания вступать в брак.

– О, черт! – выдохнула Эмма и, вскочив на ноги, разгладила складки платья. – Надеюсь, я выгляжу прилично? – спросила она, широко раскрывая глаза. – Я вовсе не хочу огорчать своих родных.

– Откровенно говоря, вы выглядите так, будто вас только что поцеловали.

Эмма поспешно подошла к зеркалу, чтобы оценить урон, нанесенный ее прическе и туалету. К ее досаде, Алекс оказался прав: в таком состоянии она вряд ли могла показаться на глаза домашним.

– По крайней мере, привести мои волосы в порядок будет нетрудно. Мег старалась причесать меня по последней моде, но в конце концов я ее убедила, что более скромная прическа подходит мне больше и к тому же много удобнее.

– Вы хотите сказать, что вашу горничную зовут Мег?

– Именно так.

Эмма безрезультатно старалась привести в порядок спутавшиеся волосы.

– Позвольте мне. – Алекс встал за ее спиной и принялся осторожно водить щеткой по ее волосам.

– Не стану вас спрашивать, где вы научились причесывать леди…

– Правильно, я бы все равно не ответил.

– Уверена, что у вас дюжина любовниц. Впрочем, это ваше дело; главное, вы не должны вести себя так, будто знаете меня.

– О, будьте уверены, я изыщу возможность быть представленным вам официально, и тогда вы сможете избегать меня на законном основании.

Герцог сделал стремительное движение головой и коснулся губ Эммы легким поцелуем.

– А теперь возвращайтесь в зал. Я последую за вами, но не раньше чем через четверть часа.

Открыв дверь, Эмма выскользнула в коридор, после чего быстро обернулась:

– Так вы обещаете молчать?

Алекс ничего не ответил и лишь выразительно приложил палец к губам.

Закрыв наконец дверь, Эмма с облегчением вздохнула. Она инстинктивно чувствовала, что герцог вряд ли захочет стать причиной непоправимого скандала, сразу же последовав за ней в бальный зал.

Молча пройдя по темным коридорам, она оказалась на верхней площадке лестницы и на мгновение остановилась, чтобы оглядеться.

На этот раз тетушка Кэролайн превзошла самое себя. Столы с закусками и напитками, установленные вдоль стен, были украшены пестрыми экзотическими цветами; сотни ярких белых свечей были зажжены по периметру зала. Но особого внимания заслуживали гости. Элегантные мужчины и женщины бесшумно скользили по залу, подчиняясь ритму музыки. Оркестр был специально нанят Кэролайн по случаю этого вечера, и он не подкачал. Особенно выделялись дамы, сверкая драгоценностями и яркими шелками, переливавшимися в пламени свечей. Танцующие пары двигались согласно, будто по указанию невидимого дирижера, превращая зал в калейдоскоп света и красок.

С улыбкой любуясь этой роскошью, Эмма не сознавала, что сама представляет ослепительное зрелище для всех присутствующих.

– Я, вне всякого сомнения, влюблен, – объявил Джон Миллвуд, один из университетских друзей Неда, с которым Эмма уже имела возможность потанцевать этим вечером.

Нед от души рассмеялся; его голубые глаза, такие же яркие, как у сестры, лукаво блеснули.

– Забудь об этом, Джон, тебе за ней не угнаться. К тому же прежде ты был влюблен в мою сестру…

– Верно, и, кажется, я все еще влюблен в нее. Просто под вашим кровом собралось слишком много хорошеньких женщин, и это несправедливо.

Нед ответил гримасой.

– Ты бы сменил песню, если бы тебе пришлось иметь дело со всеми поклонниками, постоянно толпящимися у нашей двери. Я считал неудачным прошлый год, когда здесь жила только Белл, но с появлением Эммы тут творится черт знает что.

И в этот момент к ним подошли еще двое приятелей.

– Нед, ты непременно должен нас представить своей кузине! – воскликнул молодой лорд Линдфилд. Его друг Найджел Эверсли кивнул в знак согласия.

– Боюсь, вам придется подавать петицию моей матери: я уже устал считать молодых людей, желающих быть представленными Эмме.

– Она сногсшибательна, – вздохнул Джон.

– Не знаю, как я смогу все это выдержать. – Нед застонал.

– Мы все будем довольны, если ты просто согласишься замолвить за нас словечко, – сказал Найджел с энтузиазмом.

– Я уже делал это в прошлом году, и, если помните, вам это не принесло успеха.

– Ты мог бы изложить это в нескольких блестяще подобранных словах, – предложил Джордж Линдфилд.

– Да, но мои родственницы ни за что не станут меня слушать, – с досадой возразил Нед. – Ничего из того, что я скажу, ни на йоту не поколеблет их.