Лорд Безупречность - Лоретта Чейз Страница 15

Следовательно, можно было не сомневаться, что он поступает именно так, как подсказывает совесть, не обращая внимания на мнение великосветских сплетников и не думая о сцене, которую непременно устроит Атертон, как только узнает возмутительную новость. Главным аргументом должны выступать интересы молодого лорда Лайла.

Едва Бенедикт мысленно произнес эти слова, как перестал сомневаться в правильности принятого решения.

Но вот чего он не ожидал, так это отражения верности поступка во всем существе художницы. Сначала зажглись глаза, потом смягчилось лицо, а в следующее мгновение плотно сжатые губы приоткрылись и изогнулись в очаровательной, соблазнительной улыбке. Выражение усталости и озабоченности улетучилось и унесло с собой намек на возраст. Глаза засияли ослепительно синим светом, таким ярким, что хотелось зажмуриться. Да и все ее существо словно заискрилось.

Капризное воображение могло бы подсказать, что, сам того не зная, виконт произнес какое-то таинственное заклинание, которое и послужило причиной удивительного перевоплощения. Но он никогда не позволял собственному воображению капризничать.

– Вы действительно безупречны, – задумчиво произнесла Батшеба.

Безупречен. Так говорили о нем все. Как же низки стандарты совершенства!

– Да, и это ужасно нудно, – согласился Бенедикт. – Следовало бы ответить: «Никто не безупречен», но, согласитесь, это еще тоскливее. Единственное, что утешает, так это надежда: как только люди узнают об опрометчивом поступке, сразу перестанут называть меня безупречным. Замечательно! Наконец-то и у меня появится изъян.

– Понятия не имела, что недостаток так трудно приобрести, – заметила Батшеба. – К счастью, вы обратились как раз по адресу. Наверное, вам доводилось слышать, что моя ветвь рода Делюси очень богата недостатками и даже пороками.

– Если понадобится еще что-нибудь в этом роде, не замедлю явиться снова, – парировал виконт.

– Рекомендую для начала как следует освоиться с первым приобретением, – посоветовала Батшеба. – Пока что это тайный изъян. Некоторые люди считают его самым ценным.

– Один недостаток – один секрет, – заметил Бенедикт. – Уже начинаю чувствовать себя неисправимо беспутным.

– Польщена тем, что способна помочь. Но вернемся к делу. Сможет ли лорд Лайл приезжать на уроки сюда? Знаю, что путь неблизкий, но это может оказаться немалым достоинством. Здесь меньше вероятности встретить знакомых.

– Это достоинство уже пришло мне в голову, – согласился лорд Ратборн. – Вполне можно присылать его в сопровождении слуги. – «Неболтливого», – добавил он про себя. Вслух же уточнил: – И думаю, лучше пешком.

– Но ведь отсюда до Кавендиш-сквер не меньше двух миль.

– Вы знаете, где я живу?

– Кто же не знает?

«Действительно, кто?» – спросил себя Бенедикт. Жизнь проходила на виду у всего города. Уединение оставалось непозволительной роскошью.

– Две мили – сущий пустяк. Перегрину полезно двигаться, особенно сейчас. Не так давно он осознал, что знание латыни и греческого крайне необходимо будущему археологу и антиквару. В результате целыми днями сидит над книгами классиков. А если парень действительно стремится в Египет, то физическая выносливость понадобится ему не меньше, чем широкая эрудиция и специальные знания. А кроме того, не помешает привыкнуть к обществу людей, которые не «вращаются в тех же кругах», как принято выражаться.

Сказав это, виконт позволил себе улыбнуться. Если новая учительница считает его чужаком в Холборне, то просто многого не знает и о нем самом, и о Лондоне. Усилием воли Ратборн перевел взгляд с удивительного светящегося лица на окно, в раме которого виднелось лишь здание на другой стороне улицы. Все ради Перегрина. Необходимо думать только о племяннике.

Миссис Уингейт казалась целиком сосредоточенной на деле. Перечислила дни и часы, когда классная комната была свободна для индивидуальных занятий, составила перечень необходимых учебных принадлежностей, выяснила имя и адрес поверенного лорда Ратборна, которому предстояло регулярно посылать счет.

Наконец все вопросы были улажены, а поводы для присутствия исчерпаны, Еще десять минут ушло на то, чтобы забрать у Попхема приобретенную акварель. В конце концов виконт откланялся и направился в соответствующее заведение к западу от Холборна, где предстояло заключить произведение искусства в паспарту и подобрать достойную раму. Он решил, что повесит пейзаж в собственной спальне.

Прошло десять дней и четыре урока. За все-это время Бенедикт ни разу не переступил порог магазина мистера Попхема.

Очевидной кандидатурой на роль сопровождающего для молодого графа оказался лакей Томас, которого Бенедикт привез в Лондон из Дербишира. Лишь ему можно было поручить столь ответственную миссию. Все остальные слуги доверия не внушали.

Скромно одетый в повседневную одежду вместо расшитой золотом ливреи, Томас дожидался окончания урока в ближайшей кофейне. В назначенное время верный страж встречал подопечного у дверей магазина гравюр и эстампов.

Задача оказалась Томасу по силам, поскольку Бенедикт четко изложил племяннику простое правило:

– Тебе предстоит спокойно приходить на уроки рисования и так же спокойно уходить. Если случится хотя бы одно происшествие – до занятий, во время занятий или после них, – уроки тут же прекратятся. Понятно?

– Да, сэр, – лаконично ответил юный граф.

Виконт отпустил племянника, не сомневаясь в том, что правило сработает без сбоев. Все, что имело непосредственное и решающее значение для избранного жизненного пути, пользовалось безраздельным, несокрушимым вниманием Перегрина. Так что миссис Уингейт прекрасно справлялась с учеником и вовсе не нуждалась в присутствии лорда Ратборна.

Обуздывать пришлось самого Бенедикта. На одиннадцатый день, в пятницу, его внезапно охватили опасная скука и странное беспокойство.

Нельзя сказать, что он страдал от безделья. В суде ожидало расследования запутанное криминальное дело. В парламенте предстояло произнести речь в поддержку предложения о создании в столице особого полицейского подразделения. Требовала внимания и светская жизнь: хотя значительная часть бомонда уже уехала из Лондона в ближние и дальние поместья, город все-таки не превратился в пустыню. Недостатка в приглашениях на обеды и танцы не ощущалось, равно как и призывов посетить лекции, концерты, спектакли, оперы, балеты и выставки.

И все же скука томила и изнуряла.

Жизнь вдруг оказалась настолько скучной, что Бенедикт дважды поймал себя, на том, что беспокойно шагает по комнате, а ведь он считал эту привычку свойственной лишь истеричным, эмоционально неуравновешенным женщинам.

Животное в клетке ходит из угла в угол. Дети не могут усидеть на месте. Джентльмен неподвижно стоит или спокойно сидит.