Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь... - Татьяна Алексеева Страница 15

Гумилев так твердо уверился в этом, что потянувшиеся дальше долгие часы ожидания в темноте вновь едва не привели его в отчаяние. Он стал думать о том, что корабль по каким-то причинам не пускают в египетский порт, или что вообще произошла ошибка и они приплыли не туда, куда следует, или что капитан узнал о «зайцах» в трюме и отвез их назад, в Марсель. Последнее предположение было самым пугающим, и молодой человек постарался отогнать его от себя как можно скорее. Нет уж, пусть уж лучше верна другая его догадка, о том, что корабль прибило к какому-нибудь дикому берегу!

Он прислушался, попытавшись уловить хоть какой-нибудь звук. Но в трюме было так тихо, что у Николая даже зазвенело в ушах. Однако он по крайней мере убедился, что корабль не движется. Они куда-то приплыли, и прятавшимся в трюме пассажирам нужно было только набраться еще немного терпения, чтобы узнать, куда именно.

Николай устроился поудобнее в своем углу, закрыл глаза и стал мысленно уговаривать себя подождать еще час или два. За бортом его ждала Африка, страна, в которую он так мечтал попасть. Скоро он выйдет из трюма на свободу, скоро окажется в своей мечте! А пока надо просто набраться терпения. Просто подождать…

В голове у Николая вдруг завертелись любимые образы — африканская саванна, джунгли, пустыня… Молодой путешественник опять заерзал на месте. За все время плавания в трюме его не посещали мысли о стихах: настроение для этого было совсем не подходящим, не говоря уже о мучившей его в первые дни морской болезни. Неужели теперь это прошло и он снова готов творить? Это надо было срочно проверить, и Гумилев принялся складывать из роящихся у него в мыслях слов первую строчку. А за первой к нему, уже совсем легко и быстро, пришли вторая и третья строки, и вскоре он жалел лишь о том, что у него не было ни бумаги, ни карандаша, чтобы записать их. Оставалось рассчитывать только на собственную память.

Повторив про себя несколько раз новое стихотворение и уверившись, что теперь он его не забудет, Николай удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза. Рядом с ним послышались шорохи: кто-то из соседей по трюму тоже возился на своем месте. Но Гумилев не обратил на это внимания — его вдруг начало клонить в сон, и теперь уже хотелось, чтобы корабль подольше не причаливал к берегу…

На этот раз желание путешественника сбылось. Корабль все не двигался, а матросы, знавшие о ехавших в трюме странниках, как будто забыли о них. Но Гумилеву было все равно, он спал и во сне уже пробирался по африканским джунглям.

Разбудил его громкий разговор соседей по трюму и легкое раскачивание судна. Это была не обычная качка, к которой он почти привык во время плавания, а какие-то странные толчки, и Николай с радостью подумал, что они могут означать долгожданный конец путешествия. Корабль вздрагивал, потому что причаливал в порту, его привязывали канатами к каменным тумбам!

— Да точно тебе говорю, приплыли мы! — подтвердил догадку Гумилева один из странников — ворчливый мужчина лет пятидесяти, ужасно не любивший, когда более молодые товарищи спрашивали, когда же их путешествие подойдет к концу. — Погоди еще чуток, пусть они уладят все формальности! Мы вылезем, когда груз начнут выносить на берег.

— Ох, скорее бы! — застонали чуть в стороне от Николая сразу несколько страдальческих голосов.

Он и сам был бы не прочь присоединиться к ним: его терпение тоже постепенно подходило к концу. Вдобавок ко всему он еще и сильно проголодался: матрос, приносивший им тайком еду, не появлялся в трюме почти сутки. Но его терпению было уготовано еще одно, последнее испытание. Незаконных пассажиров продержали в трюме еще около часа. Под конец этого часа спутники Николая, несмотря на привычку к подобным путешествиям, начали волноваться, и некоторые из них стали предлагать остальным покричать, чтобы их выпустили из трюма. Гумилев, быстро сообразив, что в этом случае они запросто могут выйти не на свободу, а в такие же крепко запертые каюты другого корабля, который доставит их обратно в Россию, начал убеждать товарищей по несчастью не делать этого, но долго спорить путешественникам не пришлось. Замок, запирающий трюм, наконец заскрежетал, и в окружавшую их темноту проник слабый луч света, в первый момент показавшийся таким ярким, что все невольно зажмурились.

— Выходите побыстрее, моя вахта закончится через полчаса! — услышали они голос знакомого матроса и радостно ахнули.

Николай проворно вскочил на ноги и потянулся. В проникшем в трюм неярком свете стали видны уложенные аккуратными рядами ящики с грузом и фигуры других пассажиров, которые тоже встали и принялись разминать затекшие суставы. Те, кто сидел ближе к выходу, поспешили наружу, и Гумилев торопливо последовал за ними.

Поднявшись на палубу, он так глубоко вдохнул горячий, но все равно свежий морской воздух, что даже почувствовал боль в груди и закашлялся. Но это ничуть не уменьшило его радость, что первая, самая тяжелая часть его путешествия окончилась. Начиналась следующая, гораздо более приятная и интересная.

— Быстрее, быстрее, выметайтесь отсюда! — поторапливал незаконных пассажиров матрос. Спутники Гумилева не заставили себя упрашивать и двинулись следом за матросом к спущенному на берег трапу. Николай, шагая позади всех, с грустью думал о том, что так толком и не познакомился с ними за время плавания, а теперь они расстанутся навсегда и больше никогда не встретятся. «Жаль… — вздохнул он про себя. — Надо будет написать о них стихотворение — тогда я их как следует запомню!»

Но пока ему было не до стихов. Помогавший им матрос, поминутно шикая на незаконных пассажиров и требуя, чтобы они не шумели, довел их до трапа и велел как можно скорее уходить из порта. Странники по одному спустились на причал и затем, так же цепочкой, двинулись прочь от моря. Николай шел за ними, то и дело спотыкаясь о невидимый в темноте мусор. Только выйдя из порта и оказавшись на широкой пыльной дороге, он позволил себе облегченно вздохнуть и оглядеться по сторонам. Небо на востоке уже начинало слегка светлеть, до восхода солнца оставалось не так уж много времени. Но все же пока еще и порт, и окружавшие его поселения были погружены в сон, и тайком прибывшим в Египет путешественникам нужно было где-то провести еще пару часов.

Спутники Гумилева уселись прямо на землю у обочины дороги и принялись шарить по карманам в поисках оставшихся там сухарей.

— Давай к нам, парижанин! — позвал один из них Николая, но тот в ответ покачал головой:

— Спасибо, я не голоден. Лучше пройдусь пока… Счастливо вам!

— И тебе удачи! — отозвались пилигримы, после чего почти сразу же забыли о его существовании.

Гумилев еще немного постоял на обочине, а потом медленно зашагал по краю дороги в ту сторону, где в слабом утреннем свете виднелись какие-то постройки. Он рассчитывал дойти туда примерно за час. К тому времени солнце должно было подняться уже достаточно высоко, а местные жители, как представлялось Николаю, наверняка вставали рано, с рассветом. У них найдется и вода, и что-нибудь поесть, а его денег хватит на то, чтобы отблагодарить их и нанять верблюда для поездки в Каир. Ну а что делать дальше, ему скажут те, кто сейчас ждет в египетской столице встречи с ним…