У вас семь новых сообщений - Стюарт Льюис Страница 15

– У меня новый сотовый, позвони, встретимся. – Она протягивает мне светло-розовую карточку, на которой светло-голубым курсивом напечатан ее номер.

– Ладно.

Рейчел выплывает, и заходит Жанин. Она неодобрительно фыркает, кивая на карточку у меня в руках.

– Возвращаешься в клуб? – Она распускает волосы и вновь стягивает их широкой красной резинкой.

– Ага. Ура!

– Забавно, сейчас все так жаждут одобрения от обеих Рейчел, но лет через десять они обе будут состоять в несчастливом браке и рожать детей одного за другим. Надоело.

Жанин скорее всего права. Она прогибается назад, и я замечаю, что грудь у нее намного больше моей. Я рассказываю ей немного про Оливера, и она предлагает как-нибудь встретиться вчетвером, с ней и ее парнем-мотоциклистом.

– Давай дождемся, пока он меня поцелует, – говорю я, показывая ей номер, написанный у меня на предплечье.

Она проводит пальцем по цифрам.

– Так романтично. Он определенно хотел оставить след в твоей душе.

– Будем надеяться.

После урока английского мисс Грей отводит меня в сторону. На ней сегодня джинсы для беременных и свитер от «Гэп», которому на вид лет десять. Но отсутствие вкуса не делает ее худшим человеком. После смерти мамы я ходила в школу только из-за мисс Грей. Она подарила мне маленький ежедневник и посоветовала каждый раз, когда захочется поговорить с мамой, записывать туда свои мысли. Я ни разу не последовала ее совету, но книжечка до сих пор лежит у меня в качестве напоминания о том, что кому-то не все равно. Первые три недели я разговаривала только с ней. У мисс Грей каждый в классе чувствует себя единственным в своем роде.

Я показываю ей свои снимки.

– Это твое призвание! – театрально шепчет она.

– Мне подарили старинный фотоаппарат «Сэндс энд Хантер». Потрясающая вещь.

– Здорово. Ты бы не могла показать его в классе?

– Но он не имеет никакого отношения к английскому.

– Я сделаю исключение. Давай, это будет действительно интересно.

– Хорошо, – соглашаюсь я, – я его принесу. Но у меня к вам вопрос. Помните, я вас встретила на занятиях по йоге, на которые ходила и моя мама?

– Да, милая. Что случилось?

– По каким дням Мэрайя проводит занятия?

– По средам и пятницам в четыре. А что?

– Ничего. Просто хочу позаниматься.

Мисс Грей понимает, что я говорю не все, и странно смотрит на меня с подозрением. Я оборачиваюсь, выходя из класса, и она произносит:

– Если тебе что-то нужно, обращайся.

– Спасибо.

По дороге домой Жанин без умолку болтает, но я не слушаю. Меня куда больше интересуют цифры на руке.

Добравшись домой, я несколько минут просто держу в руках телефон, прежде чем наконец набрать написанный на руке номер. Берет трубку мама Оливера, кажется, она рада, что сыну звонит девушка. Она старается этого не показать, но ей плохо удается.

– Спасибо, что выручил меня вчера, – благодарю я Оливера, когда он берет трубку.

– Не за что. Но откуда ты возвращалась?

– Это долгая история, но звоню я тебе именно из-за этого. Ты не мог бы мне помочь? Ну, в некотором роде.

– Хорошо. Что надо делать?

Рискуя казаться смешной, я говорю:

– Тут какая-то грязная игра.

Молчание. Я продолжаю:

– Я… как бы это сказать… пытаюсь расследовать смерть моей матери. Я нашла ее телефон, в котором оказалось семь непрослушанных сообщений…

– В каком смысле «пытаешься расследовать ее смерть»?

– Я объясню. Но, слушай, ты можешь… Можешь пойти со мной? На йогу?

Молчание. Мое сердце бешено бьется о ребра.

– Погоди.

Он говорит по-испански с экономкой, а потом я вновь слышу его дыхание в трубке.

– Во сколько? – спрашивает он.

– В четыре.

Экономка опять что-то говорит.

– Хорошо. Мне надо идти, Пятнадцать. Встретимся на улице в полчетвертого.

Стоит моему сердцу восстановить ритм, как я замечаю на столе фотографию Коула. Я сканирую изображение и, открыв картинку в «Фотошопе», увеличиваю его запястье. И вижу запонку в его манжете. Серебряную.

До спортивного зала десять кварталов. По дороге я ввожу Оливера в курс дела. Кажется, ему действительно интересно, и от его реакции у меня по коже идут мурашки. Кажется, он начинает придумывать какой-то план еще до того, как я успеваю закончить рассказ.

– Так зачем нам самим заниматься йогой?

– Никто не должен догадаться, что нас интересует совершенно другое.

– Мне нравится ход твоих мыслей, Пятнадцать.

Зал представляет собой огромную белоснежную студию с окнами, выходящими на Коламбус-авеню. Мы устраиваемся далеко друг от друга, чтобы не стесняться. Он так забавно выглядит в футбольной форме. Внезапно я начинаю понимать, почему Рейчел сходят с ума по мальчикам. Я украдкой наблюдаю за ним во время дыхательных упражнений и понимаю, что мне просто до сих пор не попадался подходящий мальчик.

Глядя на загар Мэрайи, я чувствую себя альбиносом. Занятие очень сложное, к концу пот льет градом. Мэрайя не узнает меня, пока я не представляюсь.

– Луна! Я тебя уже сто лет не видела. Ты совсем взрослая!

Я улыбаюсь в ответ. Тренер переводит взгляд на Оливера. Его кудри промокли от пота и прилипли к лицу.

– Вы молодцы. В первый раз занимаетесь?

– Здесь да. Но у меня к вам вопрос.

Вот опять это выражение лица. Сочувствие, которое я, наверное, должна ценить, но по большей части от него только хуже. Она знает, что я буду спрашивать о матери.

– Разумеется. Все что угодно.

– Вы были с моей мамой в ресторане «Баттер» тем вечером, когда она умерла?

Какой-то длинноволосый потный парень обнимает тренера. Оливер делает брезгливую гримасу.

– Нет, милая, не была.

Время, кажется, замедляется. Сердце проваливается куда-то вниз, горло перехватывает спазм, и мне хочется закричать: «Вы там были! Были!» Но нет, ее там не было, и это значит, что отец солгал. Оливер увлеченно изучает собственные босые ноги и шевелит пальцами.

– А почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно, – пытаюсь спокойно ответить я, но невольно всхлипываю. Мне себя жалко.

– Я не видела твою маму с благотворительной вечеринки на яхте, она сделала перерыв в занятиях. Мне так жаль, Луна.