Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс Страница 15

— Если вы намерены и дальше ехать с нами, вам стоит поторопиться. Мне приказано не медлить — царь собирает войско, чтобы показать шведам, что русских можно одолеть один раз, два раза, но нельзя захватить Россию.

— Я бы на вашем месте не стал спешить в Москву, капитан. На войне можно получить пулю в голову. Жалко, если такого замечательного человека подстрелят где-нибудь в псковских болотах. — Юрий Гаврилович посмотрел на Тарлова с сочувствием. Ему нравился молодой офицер, из него вышел бы хороший зять, а потому он настойчиво просил позволения продолжить путь вместе с отрядом. Купец обещал сделать все возможное, чтобы достать лошадей порезвее.

Сергей понял, что так легко от него не отделаться. А после нескольких выпитых рюмок он сдался и позволил себя уговорить. В конце концов, от того, что они прибудут в Москву на день-другой позже, Россия не погибнет.

Двумя днями позже Ваня показал на очертания домов Уфы, которые резко чернели на фоне заходящего солнца:

— Ну вот, наконец-то настоящая Россия. Дай бог никогда больше не забираться восточнее этих мест!

Сирин вздрогнула. Они ехали уже так долго, бесконечно долго… Она начинала бояться, что никогда не найдет дорогу назад, к своему народу, а ведь это была едва половина пути до Москвы, куда они направлялись. Она с испугом смотрела на город, который был гораздо больше, чем все поселения, где она бывала. Впервые она увидела настоящие крепостные стены — не составленные из заостренных бревен, а сложенные из грубого серого камня. Над ними возвышались здания, тоже, видимо, сложенные из камня, а выше золотом горели в лучах закатного солнца купола церквей.

Остап, ехавший рядом с ней, раскрыл рот от изумления:

— Во имя Аллаха, погляди только на эти золотые крыши! Русские, должно быть, ужасно богаты! — Глаза мальчика горели от восторга.

Ильгур, казалось, не замечавший до этого Остапа, направил к нему лошадь и кивнул мальчику:

— Говорят, что на этих башнях не так много золота, русские расплющивают тонкие золотые пластинки и кладут их сверху. Но таких башен много, за них стоит сражаться. А за этими стенами скрыто куда больше сокровищ. О Аллах, если бы у меня было войско, я мог бы захватить этот город и стал бы самым богатым и могущественным ханом степи.

Сирин невольно улыбнулась. В ее глазах Ильгур был хвастливым мальчишкой и не удержал бы даже отряда, достаточного, чтобы ограбить караван, а уж тем более войска для захвата целого города. Ильгур был только одним из многих сынов эмира Айсары, к тому же сыном младшей жены. Вряд ли ему приходилось рассчитывать на большее, чем быть одним из военачальников при старшем брате, а в худшем случае его бы просто убили после смерти отца. Поэтому решение эмира послать Ильгура заложником в каком-то смысле спасло юноше жизнь.

Но размышляла Сирин недолго — внезапно Тарлов осадил коня и приказал своим спутникам остановиться и спешиться. Из ворот выехал поручик и приветствовал их, обнажив саблю. Он заметно волновался. Тарлов встревожился:

— Что случилось? Можно подумать, вас осаждают шведы.

— Ваши бумаги! — поручик требовательно протянул руку.

Тарлов молча извлек из-за пазухи предписание и протянул военному.

Тот бегло просмотрел документ и отсалютовал с видимым облегчением:

— Поручик Радов к вашим услугам, капитан. Приношу извинения, если я доставил вам неудобства, но мне приказано удвоить бдительность.

Тарлову показалось, что кровь у него в жилах заструилась быстрее.

— Готовитесь к войне?

Радов покачал головой:

— Никакой войны, всего лишь восстание. В Астрахани поднялись последние стрельцы, переселившиеся туда по царской милости, ну и казачество опять неспокойно.

Тарлова эти новости не обрадовали. Сейчас, когда вот-вот начнут наступать шведы, для него было бы наказанием, даже пыткой отправиться на подавление еще одного восстания. Он мечтал наконец-то биться с солдатами Карла XII, от которых ему в свое время пришлось удирать, словно зайцу от собак.

— Думаю, причин для беспокойства нет, — царской армии не составит особого труда справиться с восставшими. Не так давно мы призвали к порядку мятежных вогулов и татар в Сибири, — Тарлов попытался приободрить поручика, но попутно убеждал в этом и самого себя.

Караульный офицер на въезде в город пропустил отряд без лишних вопросов. Обрадованный Юрий Гаврилович приказал кучеру распрягать лошадей. Сам не замечая того, он потирал руки, довольный, что его не остановили на заставе, как обычно поступали с купцами. Проезд им разрешался только после досмотра и подробного опроса. Впрочем, на радостях он не забыл порекомендовать Тарлову приличный постоялый двор с чистыми постелями и хорошей едой.

По лицу Юрия Гавриловича Тарлов заметил, что известие о восстании напугало купца и тот надеялся продолжить путь под защитой солдат. Пускай даже гнездо заговорщиков находилось далеко на юге — отдельные банды мародеров вполне могли добраться и до этих мест. Разумеется, с отрядом солдат ни одна шайка не захотела бы иметь дела, а вот одиноко путешествующий купец представлял для них лакомый кусочек.

Тарлов колебался: с одной стороны, он охотно избавился бы от купца — в конце концов, в его обязанности сопровождение частных лиц не входило, с другой — он спас жизнь девушке, и теперь бросить ее с отцом на произвол судьбы было бы жестоко.

— Выходит, нам и далее лучше будет ехать вместе, — со вздохом сказал он купцу, в душе ругая себя за слабость и мягкосердечие.

Юрий Гаврилович закивал и пообещал поставить свечку иконе Казанской Божьей Матери за здравие Сергея и его спутников. Он даже вызвался проводить их до постоялого двора, где сразу поднялся шум и суматоха — обычно хозяин предоставлял ночлег только купцам и их слугам, особого расположения к солдатам он не выказывал, опасаясь их буйного нрава и не зная, смогут ли они расплатиться. Но Юрий Гаврилович был ему знаком, а потому он впустил отряд, приказав слугам вести себя смирно и получше накормить прибывших.

На постоялом дворе не нашлось необходимого числа комнат. Каморку, в которой помещались всего две кровати, Сирин пришлось разделить с Остапом и еще четырьмя заложниками. К ее радости, слуги принесли туда еще четыре соломенных тюфяка. Не желая спорить из-за места на кровати, Сирин кинула одеяло на тот, что лежал в самом темном углу. Остап устроился рядом, и угроза разоблачения уже не так пугала ее. Остальные четверо бросили свои пожитки и голодные, направились вниз. Вскоре последовал за ними и Остап, так что Сирин удалось вымыться, даже вымыть голову: она попросила слугу принести ведро воды. И вскоре Сирин уже приглаживала мокрые торчащие вихры. Дома она часто досадовала на необходимость заплетать и расчесывать длинные косы, но без них, остриженная почти наголо, Сирин казалась себе чужой.

Когда она пришла в общий зал, заложники уже давно ужинали, жадно уплетая за обе щеки. Столы ломились от деревянных мисок с вареной свининой, между которыми то тут, то там возвышались бутылки с водкой. Сирин настороженно огляделась и попыталась найти место подальше от остальных, но везде сидели люди большей частью незнакомые, поэтому ей пришлось присоединиться к другим членам отряда. Как назло, свободен был только один стул — рядом с Тарловым.