Легенда любви - Нэн Райан Страница 15

Эдмунд был весьма обеспокоен низкими отметками сына. Он предложил Элизабет дважды в неделю заниматься с Бенджамином в особняке Кертэнов, и она согласилась. Когда было составлено расписание занятий и были оговорены условия оплаты, Элизабет поблагодарила братьев Кертэн за приятный вечер и попрощалась, сказав, что ей пора возвращаться домой к отцу.

К удивлению и к досаде Элизабет, Дэйн вызвался отвезти ее домой. К главным воротам особняка подкатила открытая карета. Взяв Элизабет под руку, Дэйн подвел ее к карете, уселся рядом с ней, отвязал поводья и, улыбнувшись, сказал:

– Вы бы сели поближе, сегодня очень холодно.

Элизабет не двинулась с места.

– Мне вполне удобно, спасибо.

– Тогда, может быть, мы прокатимся по набережной или… – предложил Дэйн.

– Нет, мистер Кертэн. Мне надо домой. Отец не совсем здоров, – прервала его Элизабет.

– Домой так домой, – сказал Дэйн, и карета быстро покатила вдоль шумных бельгийских кварталов. – Вы только скажите, куда ехать.

– Четыре квартала от Бродвея, на Двадцать четвертую улицу, – проговорила Элизабет.

– Двадцать четвертая улица? – переспросил Дэйн, повернувшись к ней. Элизабет заметила, как он нахмурился. – Но, мисс Монтбло, на Двадцать четвертой улице находятся наши… О! Я хотел сказать… – не закончил Дэйн.

– Да. Туда, где конюшни, – сказала Элизабет без тени смущения. – Мы с отцом живем в небольшой квартире за конюшнями. – Сказав это, она посмотрела ему прямо в глаза, ожидая, что он скажет еще что-нибудь по этому поводу.

Дэйн не стал продолжать. Будучи человеком прогрессивных взглядов, он нашел милым, что молодая красивая учительница не стыдится того, что живет вместе с больным отцом рядом с вонючими городскими конюшнями.

До сих пор среди его знакомых женщин не было ни одной работающей. Это обстоятельство вызвало у Дэйна не меньший интерес, чем огненно-рыжие волосы Элизабет. Ему очень хотелось сопровождать Элизабет в ее поездках по городу, возить ее в театр или водить на шумные балы – его бы это позабавило. Он представлял себе, какими удивленными глазами посмотрят на него хозяйки великосветских салонов, когда он представит им свою рыжеволосую учительницу.

Они свернули на Двадцать четвертую улицу и поехали вдоль конюшен. В середине четвертого квартала едва проглядывал узенький переулок, освещенный тусклыми фонарями.

– Пожалуйста, остановите здесь, мистер Кертэн, – попросила Элизабет. Кивнув, Дэйн остановил карету. Элизабет с улыбкой повернулась к нему: – Спасибо, что привезли меня домой. Спокойной ночи.

Она привстала, собираясь выйти из кареты, однако Дэйн поймал ее за руку и усадил на место.

– Вы могли подумать, что я позволю вам одной идти в такой темноте?

– Мне не раз приходилось это делать, мистер Кертэн, – ответила Элизабет.

– Но только не сегодня, – сказал он и, спрыгнув вниз, помог ей выйти из кареты.

Пока они шли вдоль темного переулка, Дэйн держал Элизабет за руку. Повернув за угол, они наконец очутились у дома Элизабет.

Задержавшись на минуту около деревянной двери своего скромного жилища, Элизабет протянула Дэйну руку, проговорив:

– Спасибо, мистер Кертэн, я благодарна вам за…

– Дэйн, – поправил он и взял ее руку в свои.

– Спасибо, Дэйн, – повторила Элизабет.

– Пожалуйста, Элизабет, – ответил он и, чуть приблизившись к ней, предложил: – Я приглашаю вас на ужин с вином завтра вечером.

– Извините, но я не могу, – ответила она.

– Не можете или не хотите? – спросил Дэйн.

– Спокойной ночи, мистер Кертэн, – проговорила Элизабет.

В ту ночь Элизабет не спалось. Она лежала на своей узкой кровати и невольно сравнивала жизнь Кертэнов с той роскошной жизнью, которая окружала ее в доме отца до войны. Она тщетно пыталась заснуть, чтобы отогнать от себя нахлынувшие воспоминания о прошлом. Матрас, на котором лежала Элизабет, казалось, был набит булыжниками, а ее нежная щека касалась жесткой подушки в старой муслиновой наволочке. Элизабет перевернулась на другой бок и, так и не найдя удобного положения, тяжело вздохнула.

Как ей недостает – и всегда будет недоставать – прекрасного шелкового белья, которым застилали кровати в их доме на берегу Миссисипи.

Этот величественный особняк был построен давным-давно, еще при дедушке Элизабет, Эдгаре Монтбло… Сейчас им владеет один из богатейших авантюристов Севера. Подумать только, в ее доме живут янки! Они спят на ее постели!

А какой счастливой и беззаботной была юность… Но все это было до войны, до проклятой войны с янки.

В один прекрасный день 1861 года, закончив школу в Нью-Йорке, Элизабет вернулась домой. Воздух был наполнен нежным ароматом роз. Элизабет даже представить себе не могла, что этот чудесный день станет последним счастливым днем ее юности.

Улыбка тронула губы Элизабет при воспоминании о том восхитительном весеннем дне, когда вся семья вместе с прислугой собралась на пристани, чтобы встретить ее. Пароход «Восточная принцесса», сделав последний поворот, направился к причалу. Элизабет стояла на палубе и махала рукой всем встречающим. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от счастья и восторга.

Это был последний праздник, который она провела в компании старых друзей. Элизабет целовали, обнимали и прямо-таки засыпали подарками. Затем был шикарный обед, для Элизабет приготовили ее любимые блюда. А вечером, когда гости разошлись, Элизабет уселась на ступеньки веранды, наслаждаясь прохладными весенними сумерками. Возле Элизабет в своем любимом плетеном кресле мирно дремал ее седовласый отец. А рядом с ним, безмятежно улыбаясь, сидела красивая рыжеволосая женщина – ее мать.

Подталкивая друг друга и громко смеясь, на веранду с шумом выбежали братья Элизабет – Дэйв и Томми – статные молодые люди, одетые по последней моде. Они чмокнули мать, разлохматили волосы Элизабет и побежали вниз по лестнице к экипажу, торопясь на последнюю в их жизни вечеринку. Элизабет смотрела им вслед, мечтая о том дне, когда ей наконец исполнится шестнадцать лет и она тоже сможет выезжать в свет.

На следующий день Пьер Бюрегард дал команду начать наступление на форт Самтер в Южной Каролине. Началась война. Мужчины семейства Монтбло тотчас надели форму и, взяв в руки оружие, вступили в армию Конфедерации. Они покинули родной дом.

Проведя полгода в опустевшем особняке на берегу Миссисипи, Элизабет вместе с матерью отправилась в Атланту к сестре матери, тете Джулии. Там их настигла весть о гибели обоих мальчиков.

Младший, Томми, погиб первым в кровавом сражении под Геттисбергом первого июля, в день своего рождения. Ему исполнился двадцать один год. Томми повезло больше, чем Дэйву: пуля попала ему прямо в сердце.