Белый лебедь - Линда Френсис Ли Страница 15

Его прикосновение заставило ее вздрогнуть, и она замерла перед ним, перестав дышать. Он обхватил ладонью ее подбородок и поднял ее голову, вынуждая посмотреть ему в глаза.

— Что такое? — прошептал он; его темные глаза были серьезны. — Что такое я постоянно вижу в ваших глазах?

На одно слепящее мгновение она испытала девчоночье желание поведать ему обо всех своих мечтах, излить тревоги, так долго лежавшие тяжелым грузом у нее на сердце. Но ей слишком долго не на кого было опереться, некому было доверить свою тайну, столько лет сжигавшую ее душу. Грейсон Хоторн пришел бы в ужас, если бы узнал, какой она стала. Независимой и вызывающей. Отбросившей условности. Какой угодно, но только не пристойной. И решившей во что бы то ни стало вернуть себе «Белого лебедя».

Она отвела взгляд и не стала рассказывать ему о своих тревогах. Вместо этого она гордо вздернула подбородок и выдала ему свою заученную улыбку концертной дивы.

— Никогда не предположила бы, что вы к старости превратитесь в такого романтика. Читать по глазам! Право, Грейсон, теперь вам осталось только порассуждать насчет губ, похожих на розы, и поцелуев, сладких как мед.

Он медленно опустил глаза на ее губы.

— Ваши губы похожи на розы. — Потом, словно хотел подтвердить свои слова, он наклонился и прижался к ее губам. Всего лишь прикосновение, шутливое прикосновение, но этого было достаточно, чтобы тело ее охватил огонь желания. Ухмыльнувшись, он произнес: — А ваши поцелуи действительно сладкие как мед.

Он провел кончиками пальцев по ее ключице под халатом, легко, нежно, отчего ее тело отозвалось на его ласку каждым нервом, каждой клеточкой, и она уже готова была рвануться к нему, но в последний миг удержала себя от этого шага.

И совершенно неожиданно ей представилось: она его жена, и его руки ласкают ее тело под кашемировым халатом.

«Кого же он избрал? — спросила она себя, внезапно жарко покраснев. — Кого он избрал себе в жены?» Впервые за пять лет она пожалела о том, что пошла своим путем. И еще о том, что в ее новой жизни для него не было места.

Но она всегда была не как все, и не стоит ей пытаться изменить себя. Она уже потеряла себя один раз, пять лет назад. Но теперь она не может позволить себе забыть о том, кем она стала.

Грейсон что-то начал говорить ей, но его прервал звонок в дверь.

— Я открою, — раздался голос мисс Пруитт откуда — то из-за ее спины, и тут же послышался обиженный топот ее ботинок.

Все произошло так быстро, что Софи была застигнута врасплох. Грейсон, кажется, понял, что с ней происходит.

Он отвел за ухо прядь, ее волос.

— Все будет хорошо, Софи, — ласково произнес он. — Поговорим позже. А теперь идите.

Он повернул ее и легонько подтолкнул. Она машинально пошла наверх, а там обернулась и увидела, как через порог шагнул человек в элегантном костюме, тяжелые двери закрылись за ним и он вслед за Грейсоном вошел в кабинет.

Грейсон захватил этот дом, чтобы остаться здесь навсегда. И у него нет никакого намерения переезжать куда-то.

Его поцелуй почему-то ее взбудоражил, и она покраснела от затаенной мысли — ей хотелось еще поцелуев.

Ей просто необходимо поговорить с отцом и заставить его исправить свои ошибки. Нельзя допустить, чтобы Грейсон оставался в ее жизни. И в ее доме.

Три дня подряд Софи посылала отцу записки. И каждый раз получала ответ, что он не может с ней встретиться. Сначала она обиделась, потом рассердилась. На четвертый день ее охватил панический страх. Зачем отец просил ее вернуться? Разве не для того, чтобы она поселилась в его семье?

В довершение всего Грейсон появлялся в «Белом лебеде» регулярно каждое утро и настолько пунктуально, что по нему можно было проверять часы, и принимался за работу. Противная мисс Пруитт тоже появлялась в восемь часов и оставалась до пяти, обращаясь с Софи и ее свитой весьма бесцеремонно, точно они были стайкой заблудившихся гусей.

И каждый день Софи избегала Грейсона как чумы, не сомневаясь, что, как только они окажутся наедине, он снова заведет разговор о том, что ей следует съехать из этого дома. И она приложила все усилия к тому, чтобы он не смог застать ее врасплох. Когда он осведомлялся о ней, ее то не было дома, то она не принимала, то была нездорова. Генри сказал, что когда он в последний раз передал ее слова, Грейсон буквально зарычал от злости.

Генри был в восторге. А она — нет. Потому что терпение Грейсона истощалось.

Только один раз, в конце долгого дня, они оказались вместе в одной комнате. Она сидела в кабинете, изучая ноты новой обработки «Богемы» для виолончели, и не услышала, как он открыл дверь и направился к своему столу. Мисс Пруитт промаршировала вслед за ним и положила перед ним какие-то бумаги. Софи отвлек посторонний шум, она подняла голову и увидела Грейсона, сидящего за письменным столом. Он внимательно слушал клиента, который что-то говорил, не обращая на нее внимания. Внезапно Грейсон повернулся, почувствовав на себе взгляд Софи. Клиент все продолжал взволнованно что-то говорить.

Откинувшись на спинку стула, Грейсон рассматривал ее поверх головы клиента, словно надеялся что-то понять. В глазах его она увидела странное выражение. Так смотрит человек на вещь, которая ему принадлежит.

Она резко вскочила с дивана и пошла искать Диндру, разозлившись на свои ослабевшие колени и захолонувшее сердце. Эта встреча выбила ее из колеи.

А отец все еще не желал ее видеть.

В конце концов однажды вечером, когда до приема оставалось два дня, Софи отправилась к нему без приглашения. Она подошла к дому и вдруг забыла, зачем она здесь.

Его новый особняк поражал взгляд роскошной отделкой, но она отметила, что его начали украшать для приема гостей. Если отец говорил правду, то прием устраивался в честь ее приезда домой. Разве это не значит, что он ее любит?

Однако ее восторги быстро сменились унынием. Правда, она наконец увиделась со своими маленькими сестрами, но все ее мечты развеялись как дым. Конрад категорически отказался вернуть ей «Белого лебедя», заявив, что сделка не имеет обратного хода. Его не смогли, поколебать никакие ее мольбы.

Он был сердит и не слушал никаких возражений, пока она в конце концов не прошептала:

— Почему? Почему ты так поступаешь со мной? — Отец вздохнул, и ей внезапно показалось, что он постарел прямо на глазах.

— Я поступаю так потому, что так лучше.

— Лучше для кого? — недоверчиво спросила она. Он больше не сдерживался.

— Лучше для нашей семьи! А ты сделаешь так, как я сказал, и переедешь сюда, в этот дом. И отошлешь этих… этих прихлебателей туда, откуда они приехали! — в ярости прошипел он.

Софи не стала с ним спорить. Она ушла от отца и вернулась в «Белого лебедя», исполненная решимости снова стать хозяйкой в своем доме.

— Что вы здесь делаете? — возмутилась мисс Пруитт, вторгаясь в ее мысли.