Огонь ласкает - Дорис Смит Страница 15

— Надеюсь, ты объяснила ему, что нереально заставить ее делать это! — вмешался папа.

— Вы просто невозможны, — сердито объявила я.

— Да, бывают у нас невозможные моменты, — согласился папа.

Голубые глаза отца и карие матери встретились. Мама прикусила губу.

Мы все примолкли и выжидающе смотрели на родителей. Папа воззрился на нас поверх остатков пирога.

— Кэрол, дорогая, — нежно сказал он, — думаю, нам надо кое-что сказать девочкам…

И тут с маминой стороны раздался первый смешок, и вскоре мы все хохотали. Мама может смеяться, пока у нее слезы не потекут из глаз. Так мы и сидели, смеясь, Мария с одного маминого бока, Линда с другого, обнимая ее за шею.

Я еще три дня не выходила на работу, и мы с мамой усердно баловали друг друга. Было так странно быть дома с ней наедине и не менее странно болтаться по Ардбауну в это время года.

В целом все, что мне удалось выжать из себя по поводу знаменательного события, было смущенное бормотание:

— Мама, ты будь осторожнее, ладно? Я не уверена, что тебе стоит ездить на велосипеде.

На это мама рассмеялась. Ребенок должен был родиться только в марте, врач был ею полностью доволен. Казалось, она ждала, что я скажу что-нибудь, пусть даже легкомысленное, насчет ожидаемых брата или сестрички. Но я почему-то ничего не сказала.

В мой последний отгул мы поехали в город, я — потому что хотела присмотреть новое зимнее пальто, мама — потому что волновалась, что я выберу что-нибудь жуткое. В конце концов я купила пальто, сделавшее бы честь и Фионе Мастерсон, — из черного и коричневого твида, красивое и прекрасно сидевшее на мне, — и мама так обрадовалась, что купила мне подходящую шляпку. Я заметила ей, что редко ношу шляпки.

— И очень жаль, — возразила мама. — И это после стольких месяцев, когда я трудилась над твоей внешностью!

Я посмотрела в зеркало и наморщила нос.

— Надеюсь, с тем, над кем ты работаешь сейчас, у тебя выйдет лучше.

— Это дело вкуса, — беспечно сказала мама. — Но, если повезет, мне не придется ему покупать шляпку.

Насколько раздражающей ни была бы ситуация, я всегда чувствую себя лучше, обсудив ее, пусть даже всего в нескольких словах. Следующие несколько месяцев, возможно, еще не раз заставят меня злиться, но если в результате родится сын, на которого мои родители уже и не надеялись, тогда я многое отдала бы за этот «неприятный момент».

Когда мы вышли из шляпного магазина, мама предложила заглянуть в больницу и навестить миссис Фрейзер. Она рассмеялась, когда я начала возражать:

— К.Ф. может быть там.

— Даже если он там — и что? Он не укусит тебя.

— Нет, просто он подумает, что я могла бы уже быть на работе.

— Ну, милая, он совсем не такой! — радостно поправила меня мама, руководствуясь своей единственной пятиминутной встречей с ним.

Как бы то ни было, в больнице нам не разрешили повидаться с миссис Фрейзер. Ей стало хуже в воскресенье вечером.

— Сейчас она почти в норме, — сказала моя знакомая сестра, улыбаясь нам. — Но доктор настаивает, чтобы она соблюдала полный покой.

Неприятное чувство, появившееся у меня, когда мы прощались с ней в воскресенье, снова вернулось, пока мы с мамой шли к автобусной станции. И раньше шансы на то, что она поедет в Калифорнию, были весьма сомнительными, теперь же я не знала, что и думать — точнее, знала, но не хотела с этим мириться.

На следующее утро, когда я шла на работу от стоянки, где меня высадил папа, подъехал Брайан на мотоцикле и предложил подвезти меня, а потом пригласил на свидание в субботу. Я согласилась.

К.Ф. в офисе не было — он уехал в командировку, и я была рада возможности привести в порядок дела без него. А днем у меня состоялся разговор с руководителем нашего филиала. Прошлой весной в главном офисе в Ливерпуле организовывались мини-курсы для девушек из филиалов. По списку я должна была ехать туда в мае, но мой курс был отменен. Теперь мистер Фоли говорил, что появилось вакантное место на следующую неделю и они хотят, чтобы я поехала туда во вторник.

— Конечно, надо было предупредить вас заранее, но, думаю, вы не будете возражать.

Я согласилась и получила план поездки — вылет около восьми утра во вторник, обратный самолет из Ливерпуля в восемь тридцать вечера в среду.

— Еще кто-нибудь едет? — спросила я. Нас обычно посылали парами.

— Хм… нет. — Мистер Фоли заколебался. — По крайней мере на курсы — нет. Но на самолете у вас будет компания. Мистер Фрейзер едет в главный офис на эти два дня.

Реакции на мою поездку были самые разнообразные. Ребята на пятом этаже отпускали неизбежные шуточки типа: «Ага, уже проводишь с ним выходные?» — и только ухмылялись, когда я спрашивала, с каких это пор вторник и среда считаются выходными. Брайан дал мне список клубов Ливерпуля, которые стоит посетить, мама сказала, что мы очень вовремя купили пальто и шляпку, а папа мрачно осведомился, во сколько нам надо будет выехать в аэропорт.

Мой «товарищ по несчастью» появился в пятницу утром с полным чемоданом работы, и, хотя он честно осведомился о моем самочувствии, я видела, что его мысли витают где-то далеко. Я было испугалась, что его матери опять стало хуже, но на мой вопрос он ответил, что ее состояние продолжает улучшаться.

Я рискнула спросить про вторник.

— О да, — небрежно отозвался он, — я слышал. Кстати, во вторник я заеду за вами. Время регистрации на самолет — семь пятнадцать. Нам надо будет выехать из Ардбауна в шесть тридцать.

Мои сбивчивые объяснения, что меня повезет отец, были отвергнуты.

— Ерунда, почему мы должны ехать оба? Я поеду в аэропорт на машине и оставлю ее там.

Мое свидание с Брайаном в субботу оказалось очень приятным. Мне было сказано вернуться домой не поздно, и я ожидала, что он будет этим недоволен, но он проявил понимание. Удивительно было и то, что он приехал на маленькой машине, которую описал как «запасной вариант Саймона, который можно стащить ради доброго дела».

— Как он поживает? — небрежно поинтересовалась я.

— Нормально. Как обычно, пашет как вол.

— Дантисты — люди занятые, — заметила я.

— Ну да, только с Саем все немножко по-другому. Он… ну, в общем, ему в жизни досталось.

Серые глаза смотрели на меня смущенно.

— Это… из-за жены? — спросила я, и он кивнул:

— Этим летом будет три года, а он все еще загоняет себя до смерти, чтобы забыть о ней.

«Значит, я была права», — с упавшим сердцем подумала я. Красная комната, где ничто не изменилось, была отголоском прошлого.

— Она очень красивая?