Бабочка с золотыми крыльями - Ольга Волошина Страница 15

Учеба Асю не слишком интересовала, однако она так боялась бабушки Зои, что старалась, по мере возможности, обходиться без хвостов. Это ей удавалось, к иностранным языкам у нее всегда были способности, да и преподаватели в большинстве своем относились к ней благосклонно и, если она хоть что-то знала, не заваливали, а некоторые, вероятно, чтобы угодить Зое Ивановне, даже завышали оценки. Конечно, имея маленького ребенка, трудно все успевать и тем более хорошо учиться, однако Железная Зоя, полагавшая, что высшее образование – это едва ли не самое главное благо в жизни человека, подстраивала свое расписание под Асино, а если не получалось, приглашала соседку, одинокую бабушку. Копейки, уплаченные за те часы, что соседка проводила с малышом, по счастью, совершенно некапризным, были не лишними в ее бюджете. В общем, выкручивались, как могли.

Рождение сына примирило Асю и с жизнью, и с Томском. Мальчик был здоровым, потешным и очень ласковым, и Ася, с удовольствием с ним возившаяся, теперь вспоминала беззаботное прежнее существование не часто. Лишь по ночам, когда ребенок засыпал, образы прошлого, постепенно терявшие четкость, все еще беспокоили ее. А еще иногда при виде белого уголка конверта, торчащего в прорези почтового ящика, она замирала, чувствуя, как вольной птицей, посаженной в тесную клетку, колотится в груди сердце. Надежда, вспыхивая, тут же и гасла: почти вся корреспонденция была адресована деду, который получал письма даже из-за границы. Бабушке Зое послания приходили реже. Ася тоже получала письма, это были конверты с московскими штемпелями, надписанные проворной Катиной рукой – мелкие красивые буковки, наклоненные почему-то влево. За этот неправильный наклон Кате крепко доставалось от учительницы в начальных классах, но как бедняга ни билась, переучить девочку, упорно клонившую аккуратные бисерные буквы влево, ей так и не удалось.

Катя, учившаяся в финансовом институте, писала в основном об учебе, однокурсниках и веселых вечеринках, на которых все напивались до поросячьего визга и крутили друг с другом романы. Ася прочитывала каждое письмо по нескольку раз, пытаясь хотя бы между строк узнать то, что было интересно ей. Однако ничего прочитать ей не удалось: о Саше Майере в Катиных письмах не было сказано ни слова. Да и откуда Катя могла что-либо знать о нем, если даже своих одноклассников она видела чрезвычайно редко. «Недавно случайно встретила Ольку Федорову, – писала Катерина. – Перекинулись парой слов и разбежались». Теперь у нее были новые друзья, а школьные годы еще не отдалились настолько, чтобы в душе появилось щемящее ностальгическое чувство. Катька простилась с прошлым, как прощаются со старыми куклами, начиная новую, полную прекрасных обещаний жизнь.

Сама Ася у подруги ничего не спрашивала. Катька была посвящена в ее тайну, и если ничего не писала, значит, просто ничего не знала. Однажды Ася в одном из писем попросила подругу заглянуть к Кларе и выяснить, не приходили ли для нее письма. Катя, которая с детства терпеть не могла Асину бабушку (следует сказать, что это чувство было взаимным), просьбу выполнила, о чем и сообщила в ответном послании. В сатирических красках описала, как Клара долго беседовала с ней через закрытую дверь, дотошно выясняя, кто она и зачем явилась. А когда, наконец, поняла, что Кате нужно, заявила, что никаких писем для Аси не было, а если что-то будет, она и без Кати знает, что с ними делать. И нечего ей надоедать напоминаниями, склерозом она не страдает. Дверь Кате она так и не открыла.

Ася не раз задавалась вопросом: почему Саша так ни разу и не написал ей? И сама себе отвечала. Ответы были самыми разными, но ни один из них ее не устраивал. Закрутился и забыл, потому что у него появилось много новых интересов, новых впечатлений? А может, встретил другую? О-о, только не это! Но все равно мог написать, хотя бы для того, чтобы честно сообщить об этом. Неужели струсил?

А что, если случилось несчастье? Самолет, на котором он летел вместе с матерью в Прагу, так же как и тот лайнер, где были ее родители, потерпел крушение? Самолеты бьются часто… Но тогда об этом сообщили бы в новостях.

Почти два года после отъезда из Москвы Ася терялась в догадках, а потом гадать перестала. Что произошло на самом деле, она, вероятно, никогда не узнает. И значит, нужно строить жизнь заново – именно такую фразу любила повторять бабушка Зоя. А тут как раз и Олег подвернулся.

Океанов был на дедовом заводе молодым специалистом, инженером с политехническим дипломом. В их дом он попал случайно, во всяком случае, Ася долгое время так считала. А может, и в самом деле случайно. Забрел якобы в поисках какого-то знакомого, увидел Асиного деда, которого знал по работе, слово за слово – разговорились, дед пригласил его зайти. Бабушке Зое очень нравился вежливый симпатичный мальчик – именно так она потом его охарактеризовала. Она зазвала Олега пить с ними чай: маленький Алеша сидел на детском стульчике, Ася разливала чай, бабушка Зоя резала кекс, испеченный по случаю окончания экзаменов в их общем с внучкой институте.

Зою Ивановну Океанов купил тем, что после окончания чайной церемонии изъявил желание убрать со стола и помыть посуду. Когда бабушка отказалась от его услуг, Олег переключился на Алешу: сделал ему «козу», а когда смущенный малыш захихикал, восторженно произнес:

– Какой замечательный пацан! Сколько ему?

– Год и два, – зарделась Ася. Как и всякая мать, считающая собственного младенца самым умным, самым красивым и невероятно способным, она ужасно радовалась, когда кто-то разделял ее мнение.

– Не может быть! – восхитился Океанов. – Всего год и два! У моего приятеля сын немного старше, но знаете, у него полностью отсутствует чувство юмора. Чуть что – сразу в слезы.

– Да, Алешка – умный пацан, – согласился довольный дед. – Сообразительный, шельмец. А плачет редко, и то если сильно ударится.

Потом они пили чай, а бабушка Зоя деликатно – как ей казалось – выспрашивала подробности личной жизни гостя. Личная жизнь у него была мелкой и состояла из матери, с которой он проживал в двухкомнатной квартире на улице Мичурина, и старшей сестры, давно обосновавшейся с мужем и сыном в Новосибирске.

Прощаясь, Олег попросил у бабушки Зои разрешения навестить их еще раз, чтобы принести малышу конструктор, оставшийся от его подросшего племянника. Зоя Ивановна разрешение дала, а когда Океанов ушел, сказала Асе:

– По-моему, славный молодой человек. Очень интеллигентный и симпатичный.

– Правда? – рассеянно отозвалась Ася.

– А ты думаешь иначе?

Ася неопределенно повела плечом. Коренастый, широкоплечий, начинающий полнеть в талии Олег с румяным круглым лицом, уже редеющей светлой шевелюрой и зелеными в коричневую крапинку глазами, быстро обшаривавшими и пространство их гостиной, и худенькую Асину фигурку, не показался ей таким уж симпатичными. И взгляд странный, неприятный, какой-то просвечивающий всех насквозь, будто рентген. Однако спорить она не стала, догадываясь смутно, что не так уж он и плох, этот Олег, просто она до сих пор сравнивает с Сашей всех молодых мужчин, которые попадаются ей на пути. Надо честно признаться: не так уж много их попадается. Но откуда ж им взяться, если дальше магазина, детской поликлиники да института она из дома не выбирается. А на ее филологическом парней отродясь не было, там учатся сплошь одни девочки. И если иногда и попадаются, то такие, что без слез не взглянешь. Впрочем, в Асиной группе и таких не было, все до одной – девчонки.