Райская птичка - Маргарет Роум Страница 15

— Вы опять смеетесь надо мной! — возмущенно выпалила Линетт. — Вас ни в малейшей степени не заботит, узнает кто-то о проведенных нами наедине часах или нет!

— Напротив, мадемуазель, — небрежно возразил он, — это меня очень даже заботит. Впрочем, теперь, когда у меня есть ваше обещание, я спокоен. Видите ли, как вы сами абсолютно верно заметили, никто, кроме вас, не знает меня настоящего, и я хочу, чтобы все так и оставалось. Я не имею права забывать о чести семьи Эстевас, равно как и о своей обязанности подавать добрый пример моим островитянам. Что, если бы все они узнали наш маленький секрет? Моя бабушка была бы ужасно огорчена слухами, которые непременно возникли бы, реши вы рассказать кому-то о нашем… скажем так, любовном свидании. Я рад, что могу рассчитывать на ваше благоразумие.

Линетт смотрела на него с пробуждающимся презрением.

— Вы обманом вынудили меня дать это обещание! Но почему вы решили, что этот обман необходим? Могу заверить вас, месье, у меня так же, как и у вас, нет ни малейшего желания сообщать всему миру о том, что мы провели с вами ночь и день наедине. Единственное, о чем я молюсь, — голос ее задрожал от невыплаканных слез, — чтобы со временем я смогла забыть, что вообще вас знала!

Маркиз с видимым равнодушием пожал плечами, потянулся к ключу зажигания и холодно произнес:

— Я должен был увериться в вашем благоразумии прежде, чем представить вас бабушке. Она не из нашей эпохи и, следовательно, не поймет нашей с вами точки зрения на мораль. И хотя я продолжаю настаивать на полной свободе жить так, как хочу, я, тем не менее, понимаю, что обязан быть осмотрительным в своих поступках, чтобы избавить бабушку от страданий. Женщин ее поколения с детства и до старости опекали: сначала бдительные отцы, затем обожающие мужья. Она не поймет юных особ, таких, например, как вы, путешествующих по миру без дуэньи, хватающихся за любую возможность извлечь выгоду из красоты и богатства, полученных от мужчин, которых вы просто используете в своих целях. Несмотря на то, что я не осуждаю ваши нормы поведения, мадемуазель, моя бабуля никогда вас не одобрит. И еще, хотя сам я придерживаюсь современных взглядов в вопросах морали, я не допущу, чтобы их взяла на вооружение моя сестра. — Заметив, что девушка вздрогнула и собралась было возразить, он продолжил, скривив губы в печальной улыбке: — Да, я знаю, это своего рода двойной стандарт, но Вивьен унаследовала от бабушки очарование Старого Света, которое я нахожу пленительным, как, впрочем, и Жак. Он тоже не захочет, чтобы его невеста изменилась. Он знает: когда они поженятся, Вивьен будет любить его и повиноваться ему до конца дней. Для вас это, вероятно, звучит отчаянно скучно и старомодно, но Жак будет счастлив, а для Вивьен такой образ жизни станет столь же естественным, как дыхание. При условии, конечно, — быстрый мрачный взгляд синих глаз пронзил сердце Линетт, — что ее не испортит дурное влияние людей, которые могут исподволь внушить ей стремление к поверхностным удовольствиям, признаваемым вами, как и мной, приятным времяпрепровождением.

Он сказал ей не прямо, но с жестокой решимостью, что не считает ее подходящей подругой для своей сестры! В первый раз Линетт горячо желала на самом деле быть такой свободной и беспечной, какой маркиз ее себе представлял, потому что тогда она была бы не способна чувствовать эту мучительную боль, которую он так беспечно ей причинил. Но гордость ответила на призыв о помощи, добавила твердости голосу и заставила Линетт нанести ответный удар:

— Вы лицемер! Вы потакаете своим низменным инстинктам, а потом ищете себе оправдание. Это не о чувствах вашей бабушки вы думаете, когда скрываете свои гнусные поступки, это ваше тщеславие не позволяет вам показать людям, какой вы есть на самом деле! Вы не перенесете, если кто-то вдруг узнает, что всемогущий маркиз де Парадиз такой же простой смертный, как и все остальные! Вы притворщик, месье, и я чувствовала это с самого начала! Вы все еще удивляетесь, почему я вас отвергла? Для меня мужчина должен прежде всего оставаться верным самому себе, быть настоящим, а не иллюзорной тенью!

— Иллюзорной тенью? — сквозь зубы повторил Луис со злобной недоверчивостью.

Он быстро выключил мотор и прежде, чем Линетт догадалась о его намерении, крепко сжал ее плечи сильными руками. В этом поцелуе прорвалось все неистовство, которое ему удалось подавить на острове, он пожинал плоды возмездия за ее презрение к нему и отказ от него. Она боролась молча, каждый кончик ее обнаженных нервов кричал: «Остановись!» Но маркиз пресекал все ее попытки освободиться и продолжал целовать, пока, в конце концов, она не обмякла, сломленная и покорная, в его объятиях. Только тогда он, почувствовав, что девушка признала поражение, отпустил ее. Линетт откинулась на спинку сиденья и даже не попыталась ответить, когда Луис бросил ей вызов:

— Как вам понравилось целоваться с тенью, мадемуазель?

Она отвернулась. Он долго смотрел на ее нежный профиль, по-детски мягкие завитки золотистых волос, падавших на лоб, и опахало ресниц, опустившихся на пылающую скулу. Нервная дрожь нарушала изящно очерченный изгиб ее рта…

Маркиз завел мотор, и машина помчалась дальше.

Мимо проплывал идиллический тропический пейзаж: пышная буйная зелень, поля тростника и кокосовые рощи, сквозь которые то тут, то там мелькал океан и виднелась береговая линия, но эти прекрасные виды не запечатлевались в оцепенелом мозгу Линетт, хотя она и смотрела пристально в открытое окно машины.

Луис увеличил скорость, надеясь, что это вызовет хоть какую-то реакцию у его молчаливой спутницы, но она не пошевелилась, казалось, даже не заметила, что мир за окном слился в один огромный калейдоскоп, в котором невозможно было различить отдельные объекты. Не видела она и хмурых взглядов, периодически бросаемых в ее сторону, и маркизу пришлось громко заговорить, чтобы вернуть ее к действительности, когда они почти достигли цели путешествия:

— Вот мы и приехали! Что вы думаете о моем доме?

С видимым усилием девушка вышла из глубокой задумчивости и обнаружила, что машина въезжает в высокие железные ворота, распахнутые створки которых были похожи на черное кружево. Она полуобернулась, чтобы разглядеть их получше, но ее внимание тут же было захвачено бархатистыми зелеными лужайками по обеим сторонам дороги, окаймленной экзотическими кустарниками, усеянными разноцветными пышными цветами. Вдалеке взметались к небу струи фонтана, под тенистыми деревьями стояли садовые скамейки, выкрашенные в белый цвет. Машина резко повернула, и Линетт, увидев дом, не смогла сдержать вздоха восхищения.

Это был особняк из белого камня в стиле старой колониальной архитектуры, сохранивший дух былых времен. Его стены увивал цветущий виноград, с тропической пышностью ниспадавший с крыши. Маркиз остановил машину перед резной дверью; Линетт, не дожидаясь, когда он поможет ей выйти, выскочила на усыпанную гравием дорожку и, рассмотрев дом поближе, заметила совершенно неожиданный здесь душистый горошек, смело карабкавшийся по решетке одного из окон. Вид этого английского растения вызвал волну тоски по родине, и только голос Вивьен, доносившийся из окна, помешал слезам, заполнившим ее глаза, хлынуть по щекам.