Звонок из Франции - Трейси Синклер Страница 15

Николь тут же вспомнила, что у нее нет подходящей одежды для активной светской жизни. Она сказала об этом Филипу.

— Нет проблем, — сказал он. — Клодин отведет тебя туда, где ты сможешь обновить свой гардероб.

— Я не смогу себе позволить покупать вещи в тех местах, которые, как я уверена, облюбовала она, — резко сказала Николь.

— Естественно, все оплачу я.

— Не могу позволить тебе сделать это.

— Это еще почему? Я твой муж. Я по закону обязан оплачивать все твои счета. Может, ты еще захочешь сама платить за свою комнату и питание?

— Это совсем другое.

— Не понимаю, почему. Пожалуйста, объясни мне.

— Мне неудобно позволять тебе оплачивать мои персональные расходы при том соглашении, которое существует между нами, — смущенно сказала она.

— А если бы мы спали вместе, тогда все было бы нормально? Мы могли бы изменить условия нашего соглашения, — поддразнил он. — Я думаю, что через силу мог бы согласиться.

— Я серьезно, Филип!

— Моя дорогая Николь, какая же ты глупышка. Я просто пытаюсь избавить тебя от неловкости. По мне, ты будешь хороша и в наряде из мешковины, но я убежден, что ты предпочтешь одеться соответствующим образом на наш прием и во всех последующих случаях.

Николь должна была признать, что он прав. Она сосредоточенно нахмурилась.

— Как ты думаешь, могу я взять напрокат швейную машинку? Не думаю, что в твоем доме можно ее найти.

Он с подозрением взглянул на нее.

— Ты собираешься сама шить себе одежду?

— Да не пугайся ты так. — Николь не могла сдержать смех. — Я зарабатывала себе на жизнь, работая портнихой. И мечтаю стать модельером. У меня появилась бы прекрасная возможность продемонстрировать собственные модели.

— Ну, если тебе этого хочется, — неохотно проговорил он.

— Не волнуйся. — Она усмехнулась, вспомнив его слова. — Они будут немного лучше, чем наряды из мешковины.

В доме было все спокойно, когда они вернулись. Слуги оставили свет внизу, чтобы им было приятно войти; все домочадцы уже спали.

— Хочешь выпить чего-нибудь перед сном? — спросил Филип.

Николь покачала головой.

— Я и так выпила больше, чем обычно. Спасибо за прекрасный вечер. Я очень приятно провела время.

— Ты говоришь так, словно удивлена, — со смехом произнес он, когда они вместе поднимались по лестнице. — Я же говорил, что буду нравиться тебе все больше и больше.

— Это потому, что мы весь вечер не пререкались, — сказала она.

— Пререкались, но ты все время побеждала в споре.

— Только последний раз. — Когда они остановились у ее двери, она сказала: — Пойду посмотрю, как там Робби.

— Я пойду с тобой.

Малыш крепко спал, свернувшись калачиком и прижимая к себе медвежонка. Поправив сбившееся одеяло, Николь наклонилась, чтобы поцеловать его.

— А мне… можно? — неуверенно спросил Филип.

— Конечно.

Она была тронута тем, с какой нежностью он смотрел на ребенка.

Он осторожно отвел шелковистые волосики и поцеловал мальчика в лоб. Николь окончательно убедилась: может быть, между ней и Филипом и существовали какие-то непримиримые разногласия, но их объединяло одно — они оба любили своего племянника.

Когда они на цыпочках вышли из комнаты и остановились, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи, она ощутила, как какое-то мимолетное чувство возникло между ними.

— Ну, мне, пожалуй, пора ложиться, — сказала она. — Сегодня произошло столько событий.

— Успокойся, самое худшее уже позади. Как знать, может быть, тебе понравится чувствовать себя замужней женщиной. — Николь напряглась, когда он наклонился к ней, но Филип только взял ее за подбородок. — Ты устала. Отдохни, дорогая.

Он поцеловал ее в щеку и пошел по коридору в свою спальню.

Ее щека все еще горела от прикосновения его теплых губ, когда она вошла в свою комнату. Ситуация была двусмысленная: они как бы были женаты, но в то же время нет. Только в этом крылась причина ее нервозного состояния. Она представила, какой могла бы быть ее брачная ночь, если бы она относилась к сексу так же просто, как, по ее убеждению, относился Филип.

Сейчас бы он лежал с ней, медленно раздевал ее, осыпая ласками. Она почти чувствовала прикосновение его рук.

Николь резко вздохнула, стараясь прогнать эротическое видение. Как раз это и нужно Филипу! На это он и рассчитывал. На то, что влечение, которое они испытывают друг к другу, заставит ее потерять контроль над собой. Но он ошибался. Она никогда не позволит, чтобы подобное повторилось!

На следующее утро Николь еще нежилась в постели, наслаждаясь возможностью поспать подольше, когда Поль разбудил ее, чтобы сказать, что ее просят к телефону.

Это мог быть только Филип. Других знакомых в Париже у нее не было. Когда Николь сняла трубку, ее охватило странное предчувствие.

Она услышала разгневанный женский голос. Без всякого вступления женщина заявила:

— Вы надеялись, что вам сойдет с рук такое безобразие? Я добьюсь, чтобы этот брак был аннулирован! Мы обе знаем, что вас интересуют только деньги Филипа, но я позабочусь о том, чтобы вам не досталось ни гроша!

— Мадам Галантуа, насколько я понимаю, — сказала Николь натянуто. — не ждала поздравлений, но ваш гнев направлен совершенно не по адресу. Обсудите это с вашим сыном. Именно Филип настоял на этом браке.

— Это ложь! Вы заманили его так же, как ваша сестра заманила Раймона. Вы обе — дешевые авантюристки. Я слышала о женщинах такого рода. Вы соблазняете и дразните мужчину до тех пор, пока он не захочет заполучить вас любой ценой.

Глаза Николь гневно сузились.

— Вы можете называть меня как угодно, но не смейте в таком тоне говорить о моей сестре. Раймон узнал с ней больше любви и счастья за короткое время, что они были вместе, чем за всю свою предыдущую жизнь. Если он вам действительно был дорог, вам следовало быть благодарной Сандре, вместо того, чтобы чернить ее.

— Как вы смеете разговаривать со мной подобным тоном?

— Кому-то следовало сделать это уже давно, — пробормотала Николь.

— Что вы знаете о материнской любви? Ваша сестра украла Раймона у меня, а теперь вы пытаетесь отобрать Филипа и моего внука.

В голосе старухи слышались страдальческие нотки.

Эта избалованная и невыносимая женщина не заслуживала сострадания, но Николь почувствовала укол жалости.

— Я вовсе не собираюсь вставать между вами и вашим сыном, — сказала она более мягко. — Вам не о чем беспокоиться.