Удачная партия - Зоя Гарина Страница 15

Все это случилось помимо воли Коварда, и он внутренне оцепенел от ужаса, но внешне оцепенение никак не проявилось, казалось, он совершенно раскован и очарован пышногрудой красоткой.

— Скажете тоже, совершенство, — неожиданно сменила гнев на милость и изобразила смущение официантка. — Может, орешков к пиву? А может, салат с креветками? Он быстро готовится, минут пять, не больше.

— Только пиво. Не вынесу, если исчезнешь даже на пять минут.

Официантка хохотнула:

— Меня, между прочим, Таня зовут.

— Не может быть! Это мое любимое имя!

— Правда?

— Чтоб я сдох! Богиня! Неси пиво!

Таня ушла, качая бедрами с гораздо большей амплитудой.

«Что ты творишь?» — возмутился Аркадий Францевич, обращаясь к Злобному Я.

«А что такого? Сказал женщине пару приятных слов — и всего-то. Вон видишь, как она обрадовалась! Уж не противься, дай душу отвести, а то ты живешь так скучно, что, честное слово, прямо челюсти сводит».

«А у тебя есть челюсти?»

«В том-то и дело, что нет. Но порой загрызть тебя хочется, зануда!»

— Можно?

Аркадий Францевич не успел ответить Злобному Я — к его столику со своей кружкой пива подошел посетитель кафе, тот самый, которого Ковард отметил как мужчину неформального вида.

— Не возражаете, если я вам составлю компанию? — спросил мужчина и уселся напротив Коварда.

— Пожалуйста, — без энтузиазма ответил тот.

«Чего куксишься? — возбужденно зашептал Злобный Я. — Отличная компания: ты, я, Таня и этот лохматый!»

— Валера, — представился мужчина. — Еще меня называют Ферзь, и я охотно отзываюсь. А вас, простите, как величать?

— Я охотно отзываюсь и на Аркадий Францевич.

— Здорово! У вас хорошее чувство юмора, Аркадий Францевич.

Ковард кивнул.

— Люблю это кафе, — продолжил Ферзь, — я частенько сюда захаживаю. Здесь всегда мало народу, а пиво хорошее. Танька при всей ее стервозности не имеет привычки портить хорошие напитки. Сегодня она что-то не в духе, но, кажется, вы ей смогли поднять настроение!

Ковард снова кивнул.

«Ну что ты киваешь, как фарфоровый болванчик, — возмутился Злобный Я. — Поддерживай беседу!»

— Да уж, — выдавил из себя Аркадий Францевич, — знатная у нее… — и он очертил рукой в воздухе полукруг.

— Да, задница у нее как стол — кружку пива поставить можно! — Ферзь засмеялся. — На любителя. Лично я люблю худых, анорексичных или уж совсем полных. Люблю крайности. Все, что утрировано, имеет большую выразительность. Если на бабе хоть капля жира, все — пиши пропало: никакого эффекта! Или уж жира должно быть столько, чтобы на него лечь и им укрыться!

— Бывает, — безо всякого воодушевления сказал Ковард.

— Что-то вы печальный, Аркадий Францевич. Нужно срочно выпить, а то ваше настроение меня тревожит. Татьяна! Неси пиво моему другу!

— Несу-несу, — отозвалась та, выходя из-за стойки с большой кружкой темного пива. — Пожалуйста! — и подарила многообещающий взгляд Аркадию Францевичу.

— Богиня! — сладострастно прошептал Ковард.

«Прекрати безобразничать! — выругался он на Злобного Я. — Ты еще меня к ней в постель затащишь!»

«О! Это был бы сказочный вариант! А ты прекрати меня поучать! Сам ведь подарил мне этот вечер. Я тебя за язык не тянул. Слово — не воробей! Этот вечер мой! И ты уже ничего сделать не можешь! Так что дай нормально отдохнуть. Не будь занудой!»

— Чуть что — я рядом, — ласково сказала, как пропела, Таня и вернулась за стойку.

«Ну что, разве не хороша?» — спросил Злобный Я.

Ковард, устав от борьбы, залпом выпил полкружки пива и, мгновенно охмелев, расслабился:

«Ай! Делай что хочешь. Мне все равно», — ответил он.

«Вот-вот, молодец! Отдыхай!» — радостно воскликнул Злобный Я.

— Я больше люблю светлое пиво, — сказал Ферзь, наблюдавший за тем, с какой жадностью Аркадий Францевич пил хмельную жидкость.

— А я люблю холодное, — весело ответил Аркадий Францевич и откинулся на спинку стула. — Ну-с, теперь и поговорить можно.

Ферзь удивился: в облике Аркадия Францевича произошла разительная перемена. Теперь на него смотрел не печальный задумчивый интеллигент, а разухабистый дядька, вполне довольный собой и окружающим миром.

— Так отчего ж вас величают Ферзем? — поинтересовался Аркадий Францевич.

— Это долгая история, будет ли она вам интересна?

— Давай на «ты». Мы же, в конце концов, интеллигентные люди! К чему эти формальности, мешающие сближению и дружбе? Можешь называть меня Кеша.

Аркадий Францевич в глубине сознания чертыхнулся: «Вот он уже мне и имена новые выдумывает!» — но бороться сил не было. Ковард пустил ситуацию на самотек.

— Идет! — согласился Ферзь, предвкушая нескучный вечер.

— Так что за имя такое? — продолжил Аркадий Францевич. — Воровское, что ль?

— Да нет! — обиделся Ферзь. — Удивил своим предположением. Оно говорит, что ты не сильно разбираешься в людях.

— Это почему же? — обиделся Аркадий Францевич.

— Если бы я был вором, то наверняка пытался бы слиться с толпой: надел бы серый пиджачок, остриг бы волосы, мне кажется, я мало похож на вора.

— На рядового вора ты не похож, а на какого-нибудь воровского крестного отца — вполне. Отчего нет? Ферзь — это значительно. Не король, но тоже главный.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Ферзь. — В этом что-то есть! Есть! Нет, я не вор. Я — художник. Профессия творческая, хотя и малоприбыльная. Но я не жалуюсь. У меня все в порядке. Я нашел свою тему и с успехом ее эксплуатирую. И имя мое появилось благодаря этой теме.

— Интересно. Готов выслушать твою историю, если она, конечно, не затянется на долгие часы.

— Хорошо. Я коротенько. Все мужчины моего рода имели отношение к изобразительному искусству: кто был резчиком по дереву, кто — скульптором, кто портретистом. Все что-то лепили, строгали, малевали, одним словом, ваяли. Не стану утверждать, что кто-то из них навечно прославился своими шедеврами, но признанием однозначно каждый из них пользовался, так как к моменту революции мой прапрадед был весьма состоятельным человеком, ни в чем не нуждался и жил лучше многих дворян. Он писал исключительно ангелов, и работы у него было много: кто фреску себе в часовенку закажет, кто икону ангела-хранителя, то какая-нибудь барышня захочет иметь собственный портрет в образе ангела. И, видно, платили ему прилично: кто ж денег на святое пожалеет? И вот перед самой революцией приходит мой прапрадед к прадеду и говорит, мол, грядут смутные времена, царя свергнут и убьют, антихрист будет править бал, Россия захлебнется кровью, давай, сынок, собирайся, будем бежать. Куда? Зачем? Откуда такие сведения? «А, сынок, — говорит мой прапрадед, — пришел ко мне сегодня ночью ангел и все это рассказал». Ну, мой предок думает: «Сбрендил старик». И отвечает: «Нет, никуда я не поеду». «Напрасно ты мне не веришь. Неволить тебя не стану, но и оставить своего сына без защиты тоже не могу. Вот возьми. Это сбережет тебя от гибели и даст силы преодолеть все тяготы судьбы». И вручает моему прадеду шахматы. Тут прадед окончательно пришел к выводу, что у старика случилась беда с головой. Что это за оберег такой? Добро бы — крест или икона, ну, на худой конец, перстень фамильный. А тут шахматы!