В плену любви - Ли Стаффорд Страница 15

Он наполнил стакан свежим лимонным соком из кувшина, который стоял на прикроватном столике, и присел на край кровати, подавая стакан Линнет. Она ощущала тепло его бедра рядом со своей ногой сквозь тонкое летнее покрывало. Она чувствовала себя неловко, потому что ее хлопковая ночная рубашка оставляла мало места для воображения. В этот момент это не вызывало у нее никаких сексуальных эмоций, она лишь уныло думала — должно быть, я выгляжу столь же соблазнительно, как примятый салат-латук.

— Со мной этого прежде никогда не случалось. Я имею в виду обмороки, извинилась она.

— Всегда что-то случается впервые, — заключил он. — Странно, но я как раз думал, что настало время перебираться на летнее местожительство. Жара в этом году наступила раньше и невыносимее, чем обычно.

Поймав ее удивленный вопросительный взгляд, он объяснил:

— За городом, в Венето, у меня есть дом. Это по ту сторону лагуны. В Венеции летом очень жарко. Здесь слишком много народа и мало зелени. А там, на побережье, у нас громадные сады. Я думаю, что вам понравится. — Он улыбнулся. — Но вы не думайте, что вас совсем лишат Венеции. Через лагуну регулярно ходят лодки.

Она с трудом могла вынести его заботливость, принимая во внимание свою вину и глупость.

— Макс, я хочу вам что-то сказать, — внезапно охрипшим голосом начала она.

— Завтра, — твердо прервал он ее. — А сегодня — спать. Спокойной ночи, Линнет.

С этими словами он покинул ее, а Линнет лежала на подушках и не могла сдержать дрожь обиды. Завтра! Она хотела ему сказать, что в одном вопросе была несправедлива к нему. Он должен был все знать, если он разговаривал с Диной. Но он не дал ей сказать ни слова. Завтра будет не легче. Ее мучило подозрение, что несмотря на всю свою доброту, он наказывает ее, заставляя ждать, держа в неизвестности. В последние мгновения перед тем, как ее окончательно сморил сон, в ее мозгу все время вертелась поговорка о леопардах и пятнах. Это было предупреждением, которое стоило принять во внимание.

Завтрак в постель ей принесла одна из горничных, сопровождаемая улыбающейся Диной, — Очень любезно с вашей стороны, но в этом, право же, нет необходимости, — запротестовала Линнет. — Я хорошо себя чувствую, в общем-то я уже собиралась вставать.

— Вы можете встать, когда поедите, но сегодня вам нужно отдохнуть и не следует никуда выходить, — сказала Дина. Она засмеялась. — Это приказание не только доктора, но и Макса, так что вам лучше подчиниться им.

Линнет тяжело вздохнула.

— Я ему очень досаждаю? Дина выглядела озадаченной.

— Думаю, что нет. С чего бы? Но вы должны беречь себя от солнца, Линнет. Ваша английская кожа слишком нежна.

— Я знаю. Это было глупо с моей стороны. — Линнет вздохнула. Дина, конечно же, не знала и половины. Она не знала о сцене в кабинете Макса, о ее бегстве и о том, как Макс безжалостно предотвратил его. Она не знал, какой идиоткой Линнет себя показала, читая ему нотации о его образе жизни, не ведая, что он просто очень много работает.

Она надеялась, что Макс опять внезапно, ничего не объясняя, исчезнет, что разразится какой-нибудь кризис и отвлечет его внимание. Но она понимала, что это трусость с ее стороны. Было бы честнее признать, что она, по крайней мере частично, была не права, и надеяться на его великодушие.

Придя к такому решению, она приняла душ, вымыла голову и надела белое платье с короткими рукавами, которое скрывало ее обгоревшие плечи, еще одно болезненное напоминание о вчерашнем дне, и вышла, наконец, из своего убежища.

— Линнет, Линнет, тебе лучше? — в объятия Линнет влетела Кэсси. — Я нарисовала тебе картину — посмотри. Это ты, но я не правильно нарисовала руки и ноги.

— Замечательно, Кэсси, — серьезно сказала Линнет.

— На танцы меня поведет тетя Дина, потому что папа сказал, что тебе нельзя выходить. А вечером мы почитаем немного? О мистере Тоаде и мотоцикле?

— Конечно, — согласилась Линнет, удивляясь, что все в доме получили инструкции не выпускать ее на улицу. А если она попытается ослушаться Макса, парадную дверь запрут на засов? Может быть, попытаться потихоньку выйти через заднюю дверь, какое тогда наказание будет ожидать ее по возвращении? Линнет пожала плечами. Он был здесь королем, его распоряжения не обсуждались, все его желания исполнялись.

Какая-то ее часть не хотела подчиняться, просто, чтобы доказать, что он не может полностью распоряжаться ею. Но другая, более разумная часть ее сознания подсказывала, что глупо бросать вызов только ради этого. Вчера она причинила беспокойство всем в доме, ей потребовались медицинская помощь, посторонний уход… Впрочем, сегодня был смысл смотреть на это проще.

В столовой он был один, Дина и Кэсси уже ушли. Макс пил кофе и просматривал финансовые новости в газетах. Когда она вошла, он лишь коротко взглянул на нее и бросил: «Доброе утро», прежде чем вернуться к чтению.

Продолжая стоять в дверях, Линнет нервно кашлянула. Она рискнула привлечь его внимание, хотя, может быть, было бы лучше оставить его там, где оно было.

— Можно мне… Можно мне поговорить с вами? — неуверенно проговорила она.

Он снова посмотрел на нее, слегка нахмурившись.

— Еще раз? Наши разговоры приводят к странным результатам, — спокойно сказал он. — Ну, садитесь, Линнет. Глядя на вас, можно получить несварение желудка.

Она неловко примостилась на краешке стула. Манера его поведения не была ободряющей, и она пожалела, что не смогла поговорить накануне вечером, когда он был добрее к ней. Этот далекий занятой человек постоянно менялся.

Она глубоко вздохнула и решилась, поскольку не было ни спасения, ни альтернативы.

— Многое из того, что я вам наговорила вчера в кабинете, было результатом… не правильного понимания, — сказала она. — У меня и мысли не было, что вы занимаетесь бизнесом. Я прошу прощения, что придерживалась неверного мнения.

Если она надеялась, что он милостиво примет ее извинения и с этим будет покончено, она жестоко ошибалась. Его глаза превратились в узкие щелочки, а рот сжался в тонкую линию.

— Что озадачивает меня, так это то, каким образом вы пришли к такому… непониманию, — медленно проговорил он, взвешивая каждое слово, заставив Линнет испугаться силы его неудовольствия. Можно было подумать, что он испытывает к ней неприязнь. — Интересно, где вы почерпнули сведения, что я провожу свою жизнь, транжиря деньги на… увеселения.

В какой-то момент она подумала, что снова слово «удовольствия» встанет между ними. Он употребил слово «увеселения», но оно смущало не меньше, к тому же он угрожающе приближался к причинам такого ее мнения о себе.

— Я не знаю… Я предполагала… Я просто допускала… потому что вы богаты… — отчаянно лгала она.

Он слегка откинулся на стуле, но его более расслабленная поза никак не отразилась в его глазах, которые оставались жесткими и внимательными.