Круговая подтяжка [= Экзотические птицы ] - Ирина Степановская Страница 16

Жесткие Юлины слова не сразу дошли до тех двоих, что вышли из-за ширмы. Они уже выступали в тандеме. В глазах у девочки сияла надежда. Лицо Азарцева было наполнено тайной, известной ему одному.

«Все-таки прокручивает в башке план операции, – подумала Юля. – Нет, эту разлюли-малину надо пресечь на корню. Чтобы не было ненужных надежд, а потом ненужных слез».

Азарцев взял у нее из рук лист с расчетами. Юля ничего не прибавила, все было правильно. Девушка опустила голову, лицо ее потухло.

– Давай сделаем только первую часть, – чуть не просительно обратился Азарцев к Юлии, – а остальное как-нибудь позже.

– Никакого в этом нет смысла, – твердо ответила Юлия. – Через несколько лет рубцы сами собой побледнеют, а сейчас их лучше не трогать! Ну, в конце концов, потом можно будет их немножко отшлифовать.

Девушка уже чуть не плакала:

– Что же, мне на всю жизнь оставаться такой уродиной? Вы же сами сказали, что я поздно пришла! А чем больше времени пройдет, тем будет еще хуже?

– Ну не надо так сразу – «уродина»… – пожала плечами Юля. – Если вы закроете шарфом нижнюю половину лица, то…

– Давайте подумаем, – выступил вперед доктор Азарцев. – Деньги с вас мы, конечно, возьмем, но что-то, наверное, можем сделать и бесплатно. В конце концов, все клиники оказывают пациентам посильную благотворительность!

– Я как раз о благотворительности и говорю! Вашу благотворительность, доктор Азарцев, пора прекращать! – решительно вмешалась в разговор Юля. – Мы сейчас переживаем совершенно не тот период, и я думаю, не следует никого зря обнадеживать!

Азарцев протянул девушке карточку с номером телефона.

– Вы мне все-таки через несколько дней позвоните! Мы подумаем, чем вам можно помочь. Кстати, как вас зовут?

– Вероника. – Девушка уже без всякой надежды взяла карточку. – Вероника Романова. – Она замотала лицо шарфом, сжалась и опять стала казаться высохшим, сморщенным прутиком. Даже верхняя часть лица уже не поражала мраморной красотой.

– Ника – богиня победы, – заметил Азарцев. – Не вешайте нос! Даст бог, еще свидимся.

– Спасибо. – Ника без особого воодушевления сунула карточку в карман. Она вышла из кабинета, прошла через огромный, пустынный холл, где на огромном светлом ковре стоял закрытый рояль и щебетали среди цветов в золоченой высокой клетке до потолка разноцветные, яркие птицы – Ника не стала разглядывать их. Прошмыгнув мимо охранника, которому заплатила утром, чтобы он ее пропустил, Ника вышла из этого роскошного дома в сад и вдохнула полной грудью холодный осенний воздух.

От порога к воротам вела усаженная туями, выложенная плитами аллея. На той самой лужайке, которую Лысая Голова хотел приспособить для вертолетной площадки, пожилая женщина в резиновых сапогах возилась с кустом хризантем. Видно, они совсем недавно пошли в рост, и теперь на паре высоких стеблей уже красовались полураскрытые желтые бутоны.

Через внезапно открывшуюся калитку вошла еще одна женщина, тоже из местных. Она бережно внесла коричневую плетеную корзину, прикрытую чистой тканью. Из корзины пахло чем-то очень вкусным, печеным. Уличный охранник, вошедший за ней, тащил открытую пластмассовую коробку с овощами и плетеную сумку с отборными фруктами.

– Второй завтрак приехал! – пропела женщина, пройдя мимо Ники, и позвонила в серебристый колокольчик звонка.

«Ненавижу вас, чертовы богатеи!» – Ника опрометью бросилась за ворота этого сказочного и вместе с тем страшного замка. Уже сидя в электричке, она вдруг неожиданно прижала кулачок к самому сердцу и подумала: «А может, плюнуть на все? Деньги, раз уж квартиру все равно продали, пустить на учебу в какой-нибудь юридической академии, через пять лет стать следователем или адвокатом и всех этих богатеев засудить и отправить в тюрьму! – Она вздохнула. – Нет, если засудить, значит, надо становиться не адвокатом, а прокурором! И потом, адвокат получает гонорар, а прокурору, наверное, взятки дают. Интересно, у кого больше в месяц выходит?»

Она тщательно замотала головку шарфом, прислонилась к окну, закрыла глаза и, уже задремывая, решила: «Нет, я уж сначала позвоню через несколько дней, а потом будет видно».

Пока Ника спала под стук колес пригородной электрички, Юлия и Азарцев сидели в небольшой, очень уютной комнате, примыкающей к холлу, – так называемой буфетной-столовой. Здесь ели как больные, так и доктора, это было что-то вроде маленького кафе, с красивой резной стойкой бара, за которой стоял бармен, отпускающий всем желающим спиртные напитки.

В данный момент в комнате-кафе, сидя за столиком на двоих, покрытым льняной синей скатертью, ели так называемый ланч только Юлия и Азарцев. Владимир Сергеевич задумчиво жевал холодную, нарезанную тонкими ломтями телятину, а Юлия, посомневавшись немного, мысленно подсчитав калории и машинально втянув живот, намазывала булочку маслом и джемом.

– Булочки Антонина отлично печет, – сказала она, чтобы начать разговор. Азарцев ничего не ответил. В его голове крутились вперемешку несколько мыслей. Одну из них, тоскливо-навязчивую, он пытался настойчиво отогнать, но она не уходила. Ела ли сегодня хоть что-нибудь Тина, которую он оставил сидящей на полу в ее убогой каморке? Или опять, как раньше, только пила? Жалость и негодование к этой женщине боролись в его сердце.

«Не думай о ней, все кончено, – убеждал он себя. – Тебе там больше нечего делать. Она не настолько слаба, чтобы перестать заботиться о себе. Возможно, твои визиты ее только раздражают и расслабляют. Если у нее закончатся деньги, она будет вынуждена работать. Работа всякому идет только на пользу Недаром даже в исправительных учреждениях и психбольницах имеется отделение трудотерапии…

Господи, – обрывал он себя, – о чем ты думаешь? Какие исправительные учреждения? Какие психбольницы? Ведь она ничего не совершила плохого, никого не убила, ни у кого ничего не украла… Ну, не хочет человек взять себя в руки, при чем здесь трудотерапия? Да пусть вообще бы никогда не работала, от этого никто не умирал. Неужели я не обеспечу ее? Но зачем она начала пить? Подумаешь, выгнали с работы, хотя она говорит, что сама ушла, – что здесь такого? Плюнь на все и иди в другую больницу! Трудовая книжка прекрасная, категория высшая, устраивайся куда хочешь! Нет, она твердит, что больше не может работать врачом. Пятнадцать лет проработала, а теперь больше не может! Чушь! Просто не хочет. Но если не хочет, так ведь и не заставлял никто. Сидела бы дома, готовила бы обед… – И сам себе же он возражал: – Нет, это ей скучно, она не привыкла быть дома. Сутками пропадала в больнице, то день, то ночь, времени не замечала. А тут целый день сиди дома. Конечно, взбесишься! То кошмары ей снятся, то призраки мерещатся… То она будто видит собаку, то мужа, то сына…

А может, это болезнь? – похолодело в его душе. – Но тогда надо лечиться, а как лечиться, если она никуда не идет, никаким доводам не доверяет! Затащить насильно? Связать? О господи, что за бред! Но все-таки, ела ли она хоть что-нибудь сегодня?»

Конец ознакомительного фрагмента