Оазис радости - Элис Детли Страница 16

Хорошо, что я вызвалась приготовить омлет, порадовалась Шейла, состряпать из этого убогого ассортимента что-либо затейливое просто невозможно! Маргарет хороший дизайнер, но кулинар из нее никудышный.

Когда Шейла раскладывала по тарелкам омлет, пришли Генри и Одри, очевидно привлеченные доносящимися с кухни соблазнительно вкусными запахами. Взглядом Шейла спросила Генри, есть ли новости, но он отрицательно покачал головой.

Одри села напротив отца.

– Возьми хлеба, – сказала Шейла, подвигая тарелку с горячими тостами.

– Я без хлеба, еще не проголодалась.

– Проголодалась! – отрезал Генри. – Мороженое в кафе не в счет.

– Ну, тогда мне хотелось бы зеленого салата...

– Ешь, что предлагают, не капризничай!

Одри осилила больше половины того, что было на тарелке.

– Ну вот и умница! – похвалила Шейла. – Скоро будем пить чай.

Когда девочка ушла к себе, Генри вытер рот бумажной салфеткой, откинулся на спинку стула и спросил:

– А если кофе?

Шейла с готовностью вскочила.

– Сейчас сварю!

– Ладно, сиди уж! Я сам. Мы ведь не на работе... Или ты держишь меня за неисправимого чистоплюя, не способного управиться в кухне, если поблизости нет женщины?

– Собрался читать лекцию о равенстве полов? Лучше не надо. С удовольствием выпью кофе и ничего не имею против, если сваришь его ты. А я тем временем помою посуду. Или предпочитаешь и это сделать сам?

– С тобой не соскучишься! – улыбнулся он.

Генри подошел к столику с кофеваркой, и Шейла услышала приглушенный вскрик. Обернувшись, она увидела в руках Генри белый конверт.

– Знает, что я без кофе и дня не проживу! Сообразительная... – процедил он сквозь зубы.

Надорвав конверт, Генри вытащил записку и стал читать.

Шейла быстро вымыла тарелки, вилки и ножи, протерла стол. Она молила Бога, чтобы Одри не появилась здесь до того, как Генри справится с эмоциями.

– Она ушла... – сообщил он чужим голосом и, скомкав записку, швырнул на стол.

– Это от Маргарет? – спросила об очевидном Шейла, чтобы разрядить накаленную до предела атмосферу.

Генри кивнул.

– Она сообщает, куда?..

– Не сказал бы! Да вот, прочти сама...

Генри взял скомканный листок, бросил Шейле. Она поймала его и покачала головой.

– Нет, я не имею права это читать.

– Не усложняй! Там, где все очень сложно, всегда надо упрощать. К тому же я хочу, чтобы ты это прочитала.

Расправив листок на столе, Шейла начала читать.

«Дорогой Генри!

Когда ты найдешь мое письмо, я уже уйду от тебя. Боже мой, неужели это я пишу? Почему самые важные события в жизни, когда мы говорим или пишем о них, звучат так обыденно и даже банально?»

Шейла вздрогнула и искоса взглянула на Генри. Он стоял к ней спиной, лицом к окну. Вид позолоченного лучами предзакатного солнца сада в раме окна и он на фоне этого пейзажа – неподвижный, будто садовая скульптура, заставили Шейлу на мгновение закрыть глаза. Она запомнит этот миг навеки, никогда не забудет... Какой удар для Генри! А Маргарет? Неужели ей неизвестно, что в жизни сплошь и рядом говорят одни банальности? Ведь все оригинальное и неизбитое давно сказано...

Шейла продолжила чтение.

«Уверена, мой уход не слишком ошеломит тебя, разве только его внезапность. Между нами давно не все в порядке, и мы оба это знаем. По-твоему, я выразилась слишком мягко? Наверное...»

Шейла перевела дыхание. Сердце билось в горле и в висках. Зачем так много слов? Всадила нож в спину, да еще и рукоятку поворачивает!.. Все же в отношениях мужчины и женщины столько жестокости! Чашку разобьем – жалеем, а если по душе человека прошла трещина – нам и горя мало!

«...мне хочется свободы. Да, Генри, свободы... Пожалуйста, сотри с лица брезгливую гримасу! Что поделаешь, пишу – как думаю... обычными словами.

Еду в Новую Зеландию. С Эрвином... Пока боюсь загадывать, как сложатся наши с ним отношения, но, как бы там ни было, оттуда дам знать о себе.

Прошу тебя, пожалуйста, передай Одри, что я ее очень люблю, пусть она меня простит. Всего лишь раз в жизни человеку дается шанс. Когда-нибудь она поймет, почему я так поступила.

Твоя Маргарет».

Шейла протянула Генри письмо. Руки у нее подрагивали.

– Возьми.

– Не хочу видеть эту мерзость! – выдавил он.

– Тогда уничтожь! Если, конечно, не хочешь, чтобы и Одри прочла письмо.

– Одри?! Мать удостоила ее всего парой фраз, да и то в конце послания... Показать ей эту писульку?

– У многих возникло бы искушение дать ребенку прочитать подобное послание именно по этой причине, – спокойно заметила Шейла.

– Что ты несешь?! – взорвался Генри. – Расписаться в том, какая стерва у меня жена, и причинить девочке страдания?

Надо срочно переключить его гнев на себя! Что бы еще умного сказать? – лихорадочно соображала Шейла.

– Зачем ты так? Не заводись... Во-первых, ты хороший отец, примерный семьянин... Во-вторых, Одри тебя любит и ей не в чем тебя упрекнуть.

– Откуда тебе это знать? – кипятился Генри.

– Знаю, и все! – стояла на своем Шейла. – Что касается первого, работаю с тобой давно-давно и успела составить о тебе свое мнение. А что касается второго, сужу по тому, что вижу своими глазами: Одри очень любит тебя. Ведь дети, как известно, не умеют скрывать свои чувства.

– Спасибо на добром слове, только не делай из меня святого!

– Хочешь сказать, ты изменял Маргарет? – спросила Шейла, понизив голос.

– Да ты что?! Не скрою, иной раз возникали грешные мысли, но не более того!

– А она?

Генри усмехнулся.

– Наши с ней отношения с самого начала были неровными и очень скоро вошли в режим свободного падения. Но я сразу дал понять Маргарет, что не позволю наставлять мне рога. Она была мне верна.

– Ты уверен?

– Уверен. Я знаю свою жену. Она мне не изменяла... до сих пор. Поэтому и ушла. Теперь ей невмоготу смотреть мне в глаза. Увлеклась, влюбилась... Я знал, что рано или поздно это случится, потому что Маргарет натура увлекающаяся.

– Тогда почему ты назвал ее стервой?

– Тут я не прав. Я имел в виду стервозность. Понимаешь, есть женщины мягкие, кроткие, а есть стервозные...

– А тебе какие милее?

– Мудрые... Кротость и стервозность можно умело чередовать, если уж на то пошло! – Он помолчал. – Маргарет поступила как ребенок, а не как зрелая женщина и мать. Ради Одри она должна была устроить все иначе.