Невеста Всадника без головы - Наталия Миронина Страница 16

– На службе, как всегда, тоска, давай-ка поговорим о главном! Я хочу, чтобы все было как положено, чтобы мы с тобой, зая, потом это вспоминали и не корчились в судорогах от неловкости! И потом, Анюта, я тебя все-таки люблю!

От этого «все-таки люблю» девушку передергивало – она в адрес Максима просто никак не могла такое произнести. Да, к Максиму она относилась с пониманием и даже с теплотой, но совместное проживание обнажило скрытые до сих пор несоответствия. И ей казалось, что Максим то ли нарочно их не замечает, то ли считает, что они несущественны.

Внимая обстоятельным рассказам о том, как они должны и как они будут жить после свадьбы, Аня приходила к выводу, что проблема не в Максиме, а в ней, жившей размеренной, строго соответствующей планам жизнью, начиная лет с пятнадцати. Уже тогда были поставлены цели и все силы были брошены на решение задач, позволявших эти цели достичь. Школа, академия, работа, еще одна работа, карьерный рост и жажда успеха – рамки, в которые она себя втиснула, не оставляли места для душевной свободы. Поэтому Аня не позволяла себе осуждать планы Максима, старалась не обижаться на мелочность и скуку той жизни, которую предлагал ей Максим. Неожиданная свобода, личное, никому не принадлежащее время и неожиданная, вполне невинная, двойная жизнь, настигшие ее сейчас, заставили Аню серьезно задуматься о будущем. «Хочу ли я этой свадьбы, а самое главное, нужна ли мне жизнь, которую предлагает Максим?» – по сто раз на дню задавала себе девушка этот вопрос.

День за днем мастер Олег исправно проводил в работах, а плитки на полу и стенах в ванной почему-то не прибавлялись. Аня по-прежнему особо Олегу не докучала – ей не хотелось смущать мастера. Но однажды она приехала рано утром, внимательно осмотрела ванную и поняла, что работы, видимо, специально затягиваются. Аня с облегчением вздохнула – меньше всего ей хотелось лишаться сейчас этих нескольких часов, когда она с удовольствием изобретала что-то кулинарное, потом они с Олегом садились обедать и вели разговоры о вещах незначительных, но приятных. Аня ловила себя на мысли, что она готова собственноручно отодрать то, что уже было сделано, лишь бы задержать мастера в своей квартире.

– Вы опередили меня, – за ее спиной раздался возглас.

– Я не специально, так получилось, – в сильном смущении попыталась оправдаться Аня.

– А я думал, что решили проверить качество работы.

– Работа хорошая, я уже видела. Правда…

– Вам надо, чтобы я срочно закончил работу? – Олег в упор посмотрел на нее.

Аня совсем смешалась.

– Вроде бы и нет… – с трудом пробормотала она.

– Что касается меня, я вообще не хочу спешить…

Аня удивленно взглянула на Олега и почувствовала, что краснеет…

– Вы отлично готовите, никто не кормил меня так вкусно, как вы! – мастер как ни в чем не бывало прошел в ванную. И прикрыл за собой дверь, чтобы переодеться.

Аня, которую распирала злость, широким шагом направилась на кухню. Она собиралась тушить говядину.

Ровно в два часа девушка уселась за стол, но звать Олега не стала – утренняя сцена, полная двусмысленности, задела ее. Хорошо, что она ничем себя не выдала…

Мастер вошел в кухню в половине третьего:

– Дело идет к концу – на днях будем есть индейку, – коротко сообщил он.

– Там же еще полно плитки! – ахнула Аня.

– Там работы на один день, если не заниматься саботажем. – Мастер невозмутимо грыз веточку укропа.

– А до этого вы занимались саботажем?

– Да, в определенный момент мне показалось, что вас это устраивает…

Аня промолчала. Что она успела узнать об этом молодом человеке? Что у него нет родных. Никаких родственников – ни близких, ни далеких. Живет он один в квартире, которая досталась ему от какой-то двоюродной тетки, которую он никогда не видел, а она не видела его. Но в завещании почему-то указала Олега. Аня узнала, что он учился в обычном интернате, потом, на удивление всем, поступил в Институт стали и сплавов, что два года проработал в компании, занимающейся экспортом-импортом всего чего можно, включая металлы. Ушел он оттуда, потому что стало скучно, да и дела этой компании пошли хуже. «Вы знаете, я предпочитаю рвать сразу, – признался Ане Олег во время одного из разговоров. – А цепляться за привычное, тянуть из последних сил, рассчитывая на непонятно чью милость – то ли начальства, то ли природы, то ли судьбы, – нет, это не для меня. Я ушел в никуда, а выиграл гораздо больше, чем те, которые остались и продолжали тешить себя надеждой на мнимую стабильность».

«А чем вы занимались потом? После того, как уволились из этой компании?» – спросила Аня тогда. «Уроки физики давал будущим абитуриентам. Кинул клич по знакомым, они по своим знакомым, – без особого хвастовства, но и без стеснения принялся рассказывать Олег. – У меня было несколько учеников – это отлично меня кормило. И к тому же не давало забыть то, чему учили в институте, – а я ведь окончил его с красным дипломом. Да еще у меня оставалось свободное время… Был момент, когда я серьезно собирался в аспирантуру пойти – захотелось поучиться. Это ведь мы тогда не ценили эти возможности». Аня хотела не согласиться с Олегом – учиться она любила, и для нее учеба была как взятая высота для прыгуна с шестом – свидетельством успеха. Но, поразмыслив, она согласилась с Олегом: учеба, о которой говорил он, – учеба, как научная работа, учеба, как исследование, учеба не как приобретение дорогостоящих навыков, а как самообразование и постижение чего-то неизведанного – эта учеба сейчас может рассматриваться как роскошь. Она, Аня, училась за деньги и для денег, результаты ее учебы были ею же монетизированы, а сам процесс настолько интенсивен, что для радости познания места не оставалось.

…И вот теперь даже этих славных разговоров она могла лишиться. Ужин с индейкой – и до свидания.

За окном шумел голыми ветками все тот же обрубок тополя. Желтые листья, словно лохмотья облупившейся краски, усеяли газон, а звуки старенькой фабрики стали пронзительно явственными в холодном гулком воздухе ноября. Аня открыла глаза, когда еще небо было предрассветно серым. Несмотря на ранний час, город за стенами уже ожил. И что-то неправильное было в том, что они никуда не спешат, в том, что сегодня у них нет никаких дел, кроме любви, трогательных объяснений и разговоров, начинающихся со слов «А помнишь…». Весь город уже хлопал дверьми, дверцами, калитками, а они преспокойно лежали на новом широком диване, обнявшиеся и никуда не торопившиеся. Они выпали из этого мира, и оба ничуть об этом не жалели.

– Зачем ты так рано проснулась? – не поворачиваясь лицом к Ане, спросил Олег.

– Не знаю. Проснулась, и все.

– Сейчас я тебя обниму, и ты опять заснешь.

– Обними, только спать я не буду. Не хочу. Мне так хорошо лежать и просто думать, просто смотреть – на то, что я уже давно видела и давно знаю. Но сейчас эти знакомые вещи совсем другие… – уютно шептала Аня в спину Олегу.

Конец ознакомительного фрагмента