Одинокая звезда - Дженнифер Чиаверини Страница 16

Сара мысленно велела себе выбить после ланча диванные подушки, села на пол по другую сторону от столика и налила в стакан чай.

— Пожалуй, я тоже поем вместе с вами, — сказала миссис Компсон. — Если вы не возражаете.

— Конечно, я буду рада вашей компании. — Налив чай во второй стакан, она протянула его пожилой женщине. Взяла верхний сэндвич и положила его на изящную фарфоровую тарелочку, которую миссис Компсон поставила перед собой. Тарелочка была почти прозрачная, с фестонами и золотой каемкой, с вздыбленным жеребцом в середине. — Знаете, я вижу по всему дому эту эмблему — вставшего на дыбы коня, — проговорила Сара, забыв про свое решение не совать нос в жизнь миссис Компсон. — Фонтан перед домом в виде коня, эмблема золоченого коня на письменном столе, вот и на фарфоровых тарелках…

— Компсон я стала после замужества, — ответила хозяйка дома, потягивая чай мелкими глоточками. — Ах да, конечно. Ведь вы недавно приехали в Уотерфорд. Вероятно, даже не слышали ничего о Хансе Бергстроме? Или о чистокровных лошадях Бергстрома?

Сара покачала головой.

— Что вы знаете о лошадях?

— Очень немного.

— Ханс Бергстром мой прадед. — Миссис Компсон встала и подошла к письменному столу. Погладила ладонью эмблему с конем. — В свое время он выращивал лучших лошадей в округе. Сама я знаю о нем только по рассказам родителей, но он, по–видимому, был незаурядным человеком. Все мужчины из клана Бергстромов были незаурядными людьми.

* * *

Особенно мне запомнилась одна история. Из всех историй, касающихся этого дома, я люблю ее больше всех.

Мой прадед был младшим сыном из довольно богатой семьи, которая жила в маленьком немецком городке возле Баден — Бадена. Вот я говорю, что эта семья была из Баден — Бадена, но это не совсем так. Дед Ханса переехал туда из Стокгольма, когда женился на немке. Ну, переехал и обосновался на новом месте. Казалось бы, и его потомкам жить там да жить. Но не тут–то было.

Думаю, что Ханс Бергстром был весь в деда — не любил сидеть на одном месте. Его родители прочили ему блестящую карьеру, но он отказался учиться и решил искать приключений в Америке. Совсем молодым парнем, возможно, на несколько лет моложе, чем вот вы, он сел на пароход и отправился за океан без разрешения родителей, даже не сообщив им об отъезде. Знала лишь его старшая сестра, но и она молчала, пока не прошла неделя после отплытия парохода.

Ханс прибыл в Пенсильванию и нанялся к конезаводчикам. Надо сказать, еще в Германии он получил хорошие навыки по уходу за лошадьми. Так вот, он берег каждый цент и упорно шел к своей мечте — купить собственные конюшни и вывести лучших лошадей, каких не видели ни Старый, ни Новый Свет.

Со временем он купил эту землю и построил маленький дом на западном краю участка, там, где теперь фруктовый сад. Он был уверенный в себе парень, даже дерзкий, и не сомневался в будущем успехе. Родным он написал письмо, убеждал приехать к нему, но откликнулась лишь его старшая сестра Герда. Она была незамужняя, очень разумная и правильная, но при этом не побоялась немножко рискнуть.

И вот Ханс отправился в Нью — Йорк встречать сестру. Эта часть истории мне всегда нравилась больше всего. Когда он приехал в порт, в пункт приема иммигрантов, он увидел группу мужчин, которые возбужденно переговаривались и размахивали руками, как бывает всегда, когда люди спорят. Всю жизнь совавший повсюду свой нос, Ханс толкнул одного парня локтем и спросил, что происходит.

— Да вон там девчонка, — ответил ему парень. — Говорят, она торчит тут уже три дня.

— Я слышал, что неделю, — вмешался другой.

Первый пожал плечами.

— В любом случае они хотят убрать ее отсюда. Но пока не знают, что с ней делать.

Заинтригованный, Ханс пробился сквозь толпу и обнаружил там девушку, такую хорошенькую, каких никогда не видел. Да, у нее был усталый вид, но она — я видела ее портрет — с невероятными зелеными глазами и каштановыми волосами показалась ему неземным видением. Девушка сидела на новеньком футляре швейной машинки с ножным приводом, скрестив лодыжки, чинно сложив на коленях руки и гордо вскинув подбородок, так, словно восседала на троне. У ее ног стояли два больших дорожных чемодана. Рядом три человека в мундирах спорили насчет ее будущего, словно она не имела права голоса — впрочем, так оно и было. Она игнорировала их со всем достоинством, какое могла изобразить.

Расспросив соседей, Ханс узнал, что эта молодая женщина приехала из Берлина и что ее три дня назад должен был встретить мужчина, обещавший на ней жениться. Но не встретил, обманул. Все свои сбережения она потратила на билет до Америки и на покупку швейной машинки, с помощью которой надеялась зарабатывать на жизнь. Короче говоря, она пошла на риск, поверив обещаниям этого мерзавца. Портовые служащие не знали, что с ней делать. Она не говорила ни слова по–английски, у нее не было никаких знакомых в этой стране, вообще никого, кто поддержал бы ее в трудный час. Большинство портовых чиновников считали, что ее нужно посадить на ближайший пароход и отправить назад, в Германию, но она не желала двигаться с места. Нет, она не сопротивлялась, но и не проявляла чрезмерную кротость.

В наши дни, окажись я на месте той молодой женщины, я бы так посмотрела в глаза тем мужчинам, что они не посмели бы и близко ко мне подойти, не то что посадить на пароход. Но тогда были другие времена. Думаю, моя жизнь настолько же отличается от ее жизни, как ваша от моей.

Тогда один из портовых служащих в отчаянии развел руками.

— Ну, если кто–нибудь из вас не захочет жениться на ней, я запихну ее вместе со швейной машинкой на следующий же пароход, идущий на восток!

— Я женюсь на ней, — объявил мой прадед, выходя из толпы. Он повернулся к красивой девушке, сидевшей на футляре швейной машинки, и поприветствовал ее по–немецки.

Она удивленно заморгала при звуках родного языка, исходящих от американца. Еще сильнее она удивилась, когда он перевел ей слова, которые сказал мужчинам.

— Я готов жениться на вас сегодня и буду считать себя самым счастливым человеком на свете, — сказал Ханс по–немецки. — Но я не могу рассчитывать, что вы способны принять решение в этих сложных обстоятельствах. Кроме того, мне хотелось бы думать, что моя невеста выбрала меня ради меня самого, а не из–за того, что иначе ей грозит депортация и таков для нее единственный выход.

После таких слов красавица улыбнулась.

— Мы скажем этим людям, что вы моя невеста, — продолжал Ханс. — Их это успокоит. Вы можете жить со мной и моей сестрой сколько захотите. Возможно, через год–другой вы скажете, что хотите стать моей невестой. Или найдете себе кого–то другого. Я надеюсь, что вы выберете меня, но хочу, чтобы вы знали, как будете тут жить, прежде чем примете решение.

Она снова улыбнулась и протянула ему руку.

— Для начала скажите, как вас зовут, а о женитьбе мы поговорим позже. Через год или два.