Беременность не болезнь - Евгения Пастернак Страница 16

– Мало, – заявил обнаглевший вымогатель. – Нужно еще триста рублей на раскладушку, двести на постельное белье, пятьсот баков на адвоката…

Я аккуратно взял гада за воротник.

– Сейчас ты станешь потерпевшим, – сказал я, – а потерпевшему адвокат ни к чему.

– Как ни к чему? Я же разводиться буду, мне без адвоката никак нельзя! Я ведь с серьезными намерениями, а не шалопай какой-нибудь.

Я вручил вымогателю еще сотню и выдворил его в коридор, хотя Шура доблестно цеплялся за косяк и требовал оплаты морального ущерба.

– Не для себя прошу! – услышал я в закрываемую дверь.- Для бывшей супруги!

Дверь у меня хорошая: тяжелая и звукоизолирущая. Несколько секунд все мы (даже Машка) наслаждались благословенной тишиной.

– Мама, – первым очнулся ребенок, – а что у нас на обед?

Я нахмурился. Если и мой сын будет таким проглотом, все заработки придется отдавать на еду.

– Что-нибудь найдем, – сказала Катя, – обожди секундочку.

Потом она подошла ко мне, привалилась своим слегка округлившимся пузом к моему… торсу и спросила:

– А вдруг он и в самом деле к ней заявится? У Наташки кризис, она может его и не выгнать. Что тогда?

– Перестань,- я поцеловал рыжую макушку,- он же трепло. Создатель химически чистого вранья. Ни слова правды.

– А эвакуатор? Возразить было нечего.

– Ты там что-то насчет обеда говорила? – нашелся я.

* * *

Самой большой проблемой для меня стало полное отсутствие нормальной одежды. В свою я не влезала уже совсем. То есть по всем параметрам не влезала. Подвело меня пристрастие к коротеньким маечкам и брючкам в обтяжку. Можно, конечно, перейти на хламидообразные наряды а-ля Пугачева, но в них я выглядела безобразно толстой.

Я легко могу смириться с потерей фигуры во время беременности, я с удовольствием буду выставлять живот и даже им гордиться, но пока живота нет, невозможно всем объяснять, что я не толстая, а беременная! То, что в глазах встречных мужиков откровенно читается мысль: «О! Какая плюшка!» – причиняет мне физические страдания. Хоть подушку вместо живота подклад ывай!

Я честно попыталась что-то себе купить и столкнулась с непреодолимым психологическим барьером. Выяснилось, что у себя дома я совершенно разучилась пользоваться магазинами. Вначале я по привычке отправилась на рынок и была просто потрясена грязью, вонью и прочими радостями. Это у нас рынок – центр цивилизации. Там закупаются все – и богатые, и бедные – красиво, чисто, даже курить нельзя! Каково же было мое потрясение, когда я попала в криминальную клоаку, где тебя хватают за руки лица кавказской национальности, не говоря уже о том, что ширпотреб продается такой, что даже мне, провинциалке, стало стыдно.

И я отправилась в магазин. И поняла, что не могу ничего себе купить. Во-первых, я стесняюсь продавщиц. Пока я приезжала в Москву как гость, меня ничего не волновало. Как только я начала здесь легализовываться, тут же появился комплекс лимиты. Мне начало казаться, что все на меня смотрят косо, что подозревают в том, что я «понаехала» в их город и «заполонила» собой все метро. Тем более что я стала толстая.

Хорошо приходить в магазин, когда у тебя 44-й размер! И гордо так сказать продавщице: «Унесите это, девушка, мне оно велико!» А если 48-й? А еще и на вырост? И пузо торчит? Стыдно до слез!

Вот такая я и завалилась к Наташке – вся в слезах и соплях, размазывая и то и другое по толстой физиономии. Наташка слушала меня минут десять, после чего начала хохотать. 240

– Чучело! Комплекс у нее! Да все продавщицы сами из Урюпинска и толще тебя в полтора раза! Завтра все будет хорошо.

– Почему завтра?

– Потому что сегодня у меня важная встреча, а завтра я тебя отвезу в магазин… Не вздрагивай. Я знаю, куда тебя вести. Извини, телефон… Да! Алло! Нет… Не могу. Не знаю. Не помню. Не дури голову. Как договорились. Хорошо, не дури голову. Еще один звук, и я не приду. И не прилечу. И не приплыву. И не… Не дури голову! До вечера. Уф! Все, Кать, извини, нужно бежать.

Судя по всему, важная встреча у Наташки была с Шурой. Но прямо спросить я не решилась.

* * *

Настал понедельник – и я даже думать забыл о взаимоотношениях Марашек с Наташками. Не до того было. К головной боли (выстраивание производственного процесса) добавилась зубная (легализация Кати с Машкой). Поначалу я попытался свалить все на Катерину, но столкнулся с прозрачным, как хрусталь, взглядом и понял, что халява не пройдет, придется разбираться самому.

И я разбирался.

Смущало даже не обилие бумажек, а то, с какой физиономией мне их выдавали. Каждая канцелярская женщина, вручая очередной бланк для заполнения и выслушав подробности, иронично приподнимала брови (как вариант – тонко усмехалась). Это, видимо, означало: «Хорошо устроилась тетка!» или «Понаехало тут лимиты с детями!». Это я им еще не рассказывал про беременность моей молодой жены. Представляю, как бы они перемывали ей косточки, шлепая печати ленивой рукой! Хотя нет, не представляю. И представлять не желаю.

Катю иногда приходилось приводить и предъявлять. В присутственных местах она вела себя предельно просто: выполняла все мои указания, подписывала все, что я ей говорил, и предъявляла паспорт всем желающим. Иногда меня подмывало ляпнуть что-нибудь вроде: «Намалюй чертика на этой справке!» или «Оторви уголок на память!». Катя выполнила бы, не задумываясь.

Она в последнее время вообще не задумывалась. Вернее, постоянно находилась в задумавшемся состоянии. Казалось, что непосредственно в среднее ухо моей супруги транслируют что-то очень важное, и она прислушивается, опасаясь пропустить хоть слово. Это было к лучшему: Катя не замечала ехидных взглядов и неискренних поздравлений, а просто улыбалась и уходила (по моей команде). Интересно, а если бы до нее дошло, как к ней относятся все эти паспортистки? Впала бы в истерику? Нет, пожалуй, в остервенение.

Выйдя из очередной конторы, Катерина вздрагивала и очухивалась. Тут же начинала рассказывать последние новости от Натальи и Шуры (кажется, там назревал полновесный роман), скучать по Машке (мы сплавили ее моей маме) и переживать по поводу собственной фигуры.

– Смотри,- говорила она, обтягивая свое мини-пузо маечкой, – совсем незаметно, что я беременная! Просто толстая. Зато грудь выросла так, что мужики клеятся пачками.

– Это потому, – отвечал я, – что ты самая красивая. Не только грудью, но и богатым внутренним миром.

Катя внимательно осматривала свой укрупнившийся бюст, вздыхала и приступала к обсуждению планов предстоящего ремонта.

В последнее время это была любимейшая тема моей жены (никак не привыкну, что Кошка – теперь «моя жена»!). Глаза у нее загорались, жестикуляция становилась амплитудной, а внутренняя сосредоточенность исчезала, как будто и не было.