Тень моей любви - Дебора Смит Страница 17

– Ну, ну, – пытался он меня успокоить. – Ты говоришь ерунду, детка, у тебя шок.

Папа подошел к Рони и схватил его за плечо.

– Мне плевать, что тебе больно. Объясни, зачем ты втянул в скандал мою дочь, или я вышибу из тебя то, что в тебе осталось.

– Папа!

Глаза Рони сверкнули. Он покачал головой. Кровь текла отовсюду. Он сморщился, прижав руку к ребру.

– Я никому не дам ее обидеть.

– Никому не дашь обидеть! – закричал папа. – А как ты называешь то, что ты с ней сделал?

– Остынь, сын, – приказал дедушка. – Рони не виноват. Это Карлтон, черт бы его побрал. Босс все видел.

Папа отступил.

– Мистер Тобблер?

Мистер Тобблер выложил всю правду. Он рассказал, как Карлтон оскорблял Рони, выговорив слова “белый ниггер” с достоинством старого вояки. Плечи папы опустились.

– Это Карлтон ударил твою маленькую девочку, – мрачно повторил мистер Тобблер. – Он сделал это нарочно. Холт Мэлони, если ты собираешься свернуть кому-то шею, то сверни ее своему племяннику.

Я почувствовала, как мама затаила дыхание. Они с папой посмотрели на Рони. Папа протянул ему руку.

– Я… я… Послушай, парень… я…

Но Рони отпрянул назад, попытался встать, но не смог и тяжело опустился на землю. Одной рукой он вытирал рот, а другую плотнее прижимал к ребрам. Поколебавшись, он сказал:

– Вы можете не беспокоиться о Клер, когда я рядом. Я знаю, что вы думаете обо мне, но я не такой. Я бы вообще никого не тронул, очень надо, но Карлтон… ей было больно. Я… не допущу, чтобы с ней случилось что-то плохое. Никогда. Что бы вы там ни думали…

– Х-хоони, – промычала я. Он снова попытался подняться, Но не сумел. Папа и дедушка помогли ему, хотел он этого или нет.

Недоверие было поколеблено с обеих сторон. Немного. Совсем чуть-чуть. На толщину комариного хоботка. Но оно было поколеблено.

Вот так в этот теплый сентябрьский вечер под жужжание желтых ос Рони переступил черту, разделявшую наши семьи.

Нас отвели в приемную дяди Мэлори. Он был доктор. Со мной все оказалось не так страшно, так – пара выбитых зубов и ушибленные пальцы; все в порядке было и у Рони, не считая сломанного ребра, ну и, конечно, все тех же зубов, которых явно не хватало.

Затем в приемной моего другого дяди-дантиста мои выбитые зубы удалось вернуть на прежнее место. А с зубов Рони сняли слепок. Там дело оказалось посложнее, но тоже поправимо.

В конце концов Рони оказался у нас. Мне сразу стало ясно, что в этот ужасный день на самом деле исполнились мои мечты. Мама поселила его в свободной спальне. Папа попытался сообщить об этом Большому Роану, но не нашел его ни на Пустоши, ни на Стикем-роуд. Он где-то пьянствовал. В любом случае отцу Рони наверняка было все равно.

В тот вечер в глазах Рони было испуганное, загнанное выражение. Ему было нелегко поверить своей удаче, а тем более – этим Мэлони. Утром оказалось, что окно в спальне открыто, и Рони исчез.

Я доверилась маме с папой и рассказала им об озере “Десять прыжков”. Папе и шерифу Винсу удалось отыскать его там. Я была уверена, что уж теперь мы заживем как в сказке, но мы жили в реальной действительности.

Мой неудачливый, но от этого не менее отвратительный кузен Карлтон находился в больнице в Гейн-свилле со сломанной челюстью и весь заклеенный пластырем. Что-то еще у него было с шеей.

Тетя Арнетта была полна решимости наказать Рони и обратилась в суд.

– Мне очень жаль, – сказал дядя Вине папе и маме – Я задержал его и должен действовать как шериф. Он не может оставаться больше беспризорным. Большому Роану на все наплевать, а парню некуда идти.

– Везите его сюда, – сказал папа. – Мы возьмем его к себе.

– Холт, я не позволю, чтобы этот мальчишка находился рядом с Клер. – Я подслушала, как мама сказала это папе, несмотря на то что двойные дубовые двери в гостиную были закрыты. Хоп и Эван сгрудились за мной, и две копны их волос колыхались как рыжее пламя. Мы обменялись заговорщическими взглядами, и я еще плотнее прижалась к щели между дверями.

– Мы ведь его толком не знаем, – продолжала мама. – У Клер к нему какая-то глупая любовь. О господи, Холт, а вдруг он извращенец?

– Тогда он будет мертвый извращенец, – твердо ответил папа.

Наступила пауза, прерываемая маминым плачем. Сквозь замочную скважину я видела, как пала обнял ее.

– Ну, успокойся. Если бы я думал, что с парнем что-то не так, разве бы я позволил ему даже войти в дом?

– Откуда ты можешь это знать? – всхлипывала мама.

– Сама посуди – он ни до одной девочки в школе не дотронулся. Уж это неминуемо стало бы известно. Такую бы историю раздули. И никогда ничего плохого ни об одной не сказал. Эван и Хоп так говорят.

Эван прошептал за моей спиной:

– Это правда. Да они сами к нему не подходят. От него воняет.

– Заткнись, – прошипела я.

– Помимо девочек, в школе есть еще женщины, – сказала мама. – Эти сестры Макклендон, например.

– Рони не крутится вокруг женщин своего отца. Поверь мне, все бы знали об этом. О таких вещах сплетничать начинают тут же.

– Ух ты! – вдруг заявила мама. – Мне почему-то кажется, что ты со своими братьями треплешься не только о погоде.

– Хм. Боюсь, если бы я был мухой на стене, когда ты и твои сестры собираетесь вместе, мои уши свернулись бы в трубочку.

Опять тишина. Мое лицо горело. Что они там, с ума посходили?! Секс. Уши в трубочку. Извращенцы. При чем тут мои чувства к Рони? И после этого говорят, что это я ничего не понимаю! Каково?!

Я знала, что Рони не извращенец, потому что у меня были четкие представление о том, что это такое. Задолго до моего рождения брат моего дедушки Виктор Делани переехал в штат Огайо. Там у него была женщина, которую семья никогда не видела. Десятилетия спустя, когда дядя давно умер, стало известно, что жил он с мужчиной. Понятного тут было мало, но все говорили, что дядя Виктор – половой извращенец. Ну не глупо ли называть этим словом Рони?

– А что мы скажем семье? – спросила мама, постепенно успокаиваясь. – Ирэн до сих пор начинает плакать, как только в разговоре упоминается рождественское шествие.

– Не перекладывай грехи отца на сына – вот что мы скажем. Разве Рони виноват? Я переживаю за парня. Да и ты, по-моему, тоже.

– Конечно.

– Нам надо было бы заняться этим раньше. Ну, хоть когда умерла его мать, – голос папы был низким и серьезным. – Уже тогда все было ясно. Эти благородные разговоры о том, что у Большого Роана есть право растить собственного сына, годились только для общего успокоения. Черт побери, будто Большой Роан растил его! Это чудо, что парень не стал жуликом или наркоманом. В нем есть что-то хорошее, сильное. Он стоит того, чтобы дать ему шанс. Мы не должны снова отвернуться от него.