Грехи матери - Даниэла Стил Страница 17

Софи и Кэрол приехали из города накануне, упаковали свои вещи и оставили сумки у матери. Позже и Лиз тоже собралась, и вот шесть чемоданов ждали у двери. Лиз должна была забрать их и встретиться с дочерьми в аэропорту. Из дома ей следовало выезжать в восемь вечера. Она проработала пятнадцать часов кряду и остановилась, только когда на часах высветилось семь. Так происходило на протяжении полутора месяцев. Работа над книгой ее захватила. Лиз подумывала, не попросить ли Сару почитать роман в круизе, но вдруг ей не понравится? Мысль об очередном провале была для Лиз невыносима.

Сара многие годы писала повести и рассказы. Они были высокоинтеллектуальными и печатались в университетских изданиях. О них никто никогда не слышал, но Лиз их читала и считала хорошими. Стиль Сары напоминал Джойс Кэрол Оутс, которая также преподавала в Принстоне и была литературным кумиром Сары. Лиз раздумывала о том, стоит ли показывать книжечку в жанре фэнтези золовке; она не знала, что делать со своим творением дальше, потому как звонить агенту не хватало смелости. Наконец, прекратив работу в семь вечера, она решила, что сделала всё, что могла. Она распечатала текст, сунула его в ручную кладь вместе с ноутбуком и пошла принять душ. У нее оставался час на подготовку к отъезду. Такси в аэропорт было вызвано.

Стоя под душем, она думала о написанном и молила Бога, чтобы это было хорошо. Возможно, и не получилось, но Лиз знала, что сделала всё, что в ее силах. Лиз мечтала о том, что ее книга будет близка и понятна людям, будет для них значима так же, как для автора. Но как страшно показать роман кому-то постороннему! Лиз даже дочерям не говорила, чем занимается. У нее было слишком много незаконченных рассказов, стихотворений, неосуществленных набросков, которые лежали в письменном столе. На этот раз она закончила начатое, притом всего за полтора месяца. Сюжет сыпался из нее подобно жемчужинам разорванного ожерелья, а она бережно собирала рассыпавшиеся драгоценности.

Девочки помогли ей собрать вещи и поделились кое-какой одеждой, потому что все три носили один размер. У Лиз было два старых раздельных купальника, которые она обычно и надевала, а ее дочери в Европе предпочитали загорать топлес, как многие их ровесницы. Лиз тоже могла бы так ходить, фигура позволяла – рождение двоих детей ее не испортило, но она думала, что мать бы этого не одобрила. Лиз знала, что от нее, сорокачетырехлетней, ждут соблюдения приличий. Да и команда на яхте многочисленная. В остальном у нее были или старые летние вещи, или одежда, одолженная у дочерей. Ничего потрясающего в шкафу не водилось, да она и не придавала этому значения. Аманда, конечно, будет одета как на картинке, но для Лиз это было излишне хлопотно. Однако она знала, Филиппу нравилось демонстрировать свою жену.

Лиз была готова вовремя, но тут вспомнила, что не приготовила одежду для самолета. Она заглянула в шкаф, но не нашла ничего подходящего. Потом открыла шкаф Софи, просмотрела вещи, которые та решила не брать с собой, и нашла старые белые шорты, белую хлопчатобумажную рубашку и старые сандалии на шнуровке. Длинные светлые волосы Лиз всё еще были влажными после душа, она просто откинула их назад. Краситься не стала: всё равно в ночном перелете делать нечего – только спать. Когда приехала машина, Лиз вынесла багаж на порог. Пока водитель загружал чемоданы, она проверила, погашен ли свет, включила сигнализацию, еще раз убедилась, что рукопись при ней, и затем закрыла на два замка входную дверь.

Когда она уже села в автомобиль, зазвонил сотовый – это Софи звонила, желая удостовериться, что мама выехала. Она выполняла в семье обязанности организатора. Кэрол же всегда была рассеянной, да и Лиз постоянно что-то забывала: то сумку, то ключи. Но на этот раз она ничего не упустила.

– Ты включила сигнализацию? – спросила Софи строго, почти уверенная, что Лиз этого не сделала, и была очень удивлена утвердительным ответом. – А свет погасила? Паспорт взяла?

– Конечно!

Лиз могла бы возмутиться этими вопросами, но знала, что дочь задавала их с добрыми намерениями: мама многие годы была известна своей забывчивостью.

– А наши чемоданы взяла?

– Нет, только свои, – невинно пролепетала Лиз, подтрунивая над Софи. Та ахнула, и Лиз рассмеялась: – Кажется, я взяла их все.

«И еще рукопись», – мысленно добавила Лиз.

– Я тебя встречу в аэропорту, – сказала Софи. Они с Кэрол ехали в аэропорт, чтобы прибыть раньше и встретить маму.

На этот раз Лиз испытывала удовлетворение от того, что ничего не забыла. На протяжении шести недель, пока рождалась книга, она чувствовала себя лучше, чем многие годы перед этим. Она даже была почти готова провести две недели с матерью. Всю свою жизнь она остро нуждалась в ее одобрении, но никогда не чувствовала, что заслужила его. Не потому, что Оливия осуждала дочь, но потому, что сама ощущала себя неудачницей. Ее дорога была усыпана разбитыми мечтами, неудачами в отношениях, разочарованиями и данными себе, но не выполненными обещаниями. Единственное, что ей удалось, так это стать хорошей матерью своим дочерям. Она была наделена материнским инстинктом, которого никогда не было у Оливии. Зато Оливия создала мощную империю, чего никогда не сделала бы Лиз. Пока она не смогла даже написать книгу, которая имела бы успех. Возможно, на этот раз все пойдет по-другому, но Лиз было трудно в это поверить.

С матерью невозможно было не только соперничать, но и быть ее достойной. Лиз воспринимала ее как некую недосягаемую богиню, живущую на вершине горы, на которую нет дороги. Ребенком она мечтала порадовать ее, сделать так, чтобы мама ею гордилась. Она так сильно этого хотела, что никогда не предпринимала к этому попыток. Как произвести впечатление на богиню, если ты простая смертная? Летние путешествия были для нее пыткой, они напоминали обо всех детских стремлениях, которые не осуществились и уже никогда не осуществятся. Она не винила Оливию, как это делали Кассандра или Филипп. Лиз знала, что мать была занята, однако она оставила в душе дочери голод, который ничто не могло утолить или заполнить, кроме любви к Софи и Кэрол. Обе дочери появились у нее волею случая, но оказались истинным даром, гораздо большим, чем их отцы.

Брак с отцом Софи не был бы долгим, даже если бы он не погиб, а Джаспер, отец Кэрол, был красивым, самовлюбленным и ненадежным человеком. Он оказался безобидным, слабым, стал отцом очаровательных детей, которые были на него похожи, но ничего для них не делал. Еще один мужчина, с которым у Лиз возник короткий роман после Джаспера, был не лучше. Она сама признавала, что совершенно не разбирается в мужчинах. Она всегда обращала внимание на их слова и внешность, а не на поступки. Все они были красивы, но ни один не был способен на серьезные отношения. Казалось, что она выбирает людей или неспособных любить, как ее мужья, или недосягаемых, как мать. Лиз требовался мужчина, похожий на отца, но такие ее не привлекали, и в результате она была обречена на одиночество и разочарования. И в последние годы она сдалась и решила, что уже поздно устраивать свою судьбу. В свои сорок четыре года она больше не надеялась найти любовь своей жизни, а когда уж очень недоставало мужской ласки, ей вполне хватало коротких романов.