Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Кэти Летт Страница 17

— Ну-ну, да-ра-гуша. Давай не будем превращаться в Сильвию Плат.

Рев Джаз стал похож на скрежет ржавой дверной петли. Она приложила руку ко лбу. Жест из немых кинофильмов — беспомощная героиня, потрясенная страшным известием.

Я лягнула Ханну под столом.

— Что? — прошептала та одними губами. — Что я такого сказала?

— Я протащила этого козла на собственном горбу через всю ординатуру! — Выплескивая наружу то, что скрывалось глубоко в душе, Джаз завыла еще громче. — Ради Стадза я пожертвовала всем — и душой, и телом. — От переизбытка эмоций голос ее скакал вверх-вниз. — Я обожала свою работу, но сдуру отказалась и от нее! И все это ради него.

— Вот-вот, да-ра-гуша. — Деловая женщина, Ханна элегантно скрестила свои гибкие, обработанные лазером ноги. — А то я никак не могла понять, почему же ты бросила профессию поварихи.

Джаз смерила подругу стальным взглядом:

— Я приняла решение сидеть дома и воспитывать ребенка. Чтобы Джош, если ему и суждено обзавестись недостатками, обзавелся бы моими, а не какой-нибудь гувернантки из Чехии с плохим пищеварением. Понятно?

Я крутила полупьяную подругу перед жарившим на всю мощь обогревателем (до приземления оставалось не больше пяти минут) и думала о том, что Джаз попала в самую точку. Еще ни разу я не встречала женщины-руководителя — неважно, какого ранга, — которая предпочла бы финансовой газетной колонке жуткую историю о детях, матери которых заняты полный рабочий день: о том, что у таких детей намного меньше шансов закончить среднюю школу, а в более зрелом возрасте они намного больше склонны к коллекционированию нацистской символики.

Джаз раскинула руки как на кресте, чтобы я могла покрасить ее бока.

— Разве я не была хорошей женой? — Она с достоинством выпятила подбородок. — Боже, с чем только мне не приходилось мириться. Неотложная медпомощь. Кампании в защиту прав человека… Мой дом вечно набит одноногими жертвами каких-то фугасов. Или безграмотными иммигрантами из Нижней Вольты, без жилья, без статуса беженцев, но зато с хроническим геморроем. Чернокожими профсоюзными деятелями, которые разглагольствуют о «всеобщем равенстве», а через секунду щелкают мне пальцами, чтобы несла им кофе, поскольку я — всего лишь женщина.

Джаз смачно высморкалась. По звуку это скорее походило на сирену линкора «Британия».

— Смешно, правда? Весь этот самообман фанаток Бриджит Джонс, будто замужество суть шаг на ступеньку вверх!

Ханна поправила подругу:

— Не все мужики — шмуки [24].

— Точно. Некоторые уже покойники. Мужики… и жить с ними невозможно, и цианистый калий им не подсыплешь — тут же схлопочешь срок за убийство. Ой, меня сейчас вырвет.

Схватившись руками за живот, со слипшимися волосами, Джаз походила не перезрелый плод манго. Она вытерла пот со лба.

— Здесь настоящая парилка, Кэсси. Меня даже тошнит. И голова жутко болит. У тебя случайно нет орехового масла? Как-то я на него подсела в последнее время.

— Черт, подруга, ты часом не в залете, а?

Ханна закатила глаза:

— Точно, Кэсси. Непорочное зачатие.

Но Джаз продолжала:

— Знаете, почему я чувствую себя так паршиво? Ведь я только сейчас поняла, что мы, женщины, все время забываем про самих себя. Взять хотя бы Ханну. Детей у нее нет, потому что так захотелось Паскалю. И…

Джаз явно ступила на минное поле. Я взглянула на кухонные часы. Сейчас она уже должна пройти таможню и ждать у багажной карусели. Я предприняла жалкую попытку направить судно разговора в более спокойные воды:

— Не понимаю, Ханна, почему ты не завела детей. Хотя бы в качестве предлога смываться с вечеринок пораньше.

Но Ханну уже несло:

— Для меня на первом месте всегда Паскаль. Мы живем так, как нам хочется.

Подогретая виски, Джаз грубо расхохоталась:

— Вы живете так, как хочется ему. Паскаль просто желает быть твоим единственным ребенком. Центром твоей вселенной.

— По крайней мере, мы счастливы, — возвестила Ханна.

— Да ладно тебе, Джаз. — Я разряжала обстановку столь усердно, что без труда могла претендовать на место в саперном взводе. — У Ханны слишком дорогая обивка, чтобы на нее писалась всякая мелюзга.

Ханна скривилась:

— Фу-у-у! Терпеть не могу детей. И кстати, животных я тоже не перевариваю.

Стоит Ханне и Джаз вцепиться друг в друга, как они тут же воссоединяются, перенаправив свою неудовлетворенность на меня.

— Знаешь что, Джаз, давай одевайся, — настойчиво потребовала я. — Ты уже должна ехать домой из аэропорта.

— Моя жизнь в полном порядке, — повторила Ханна, брезгливо стряхивая с пальцев собачью шерсть. — А вот за Кассандру как раз стоит побеспокоиться. Про Кэсси можно даже передачу снимать, что-нибудь вроде «Это твоя жизнь», только назвать по-другому: «И ЭТО твоя ЖИЗНЬ?!» — Она осуждающе обвела рукой кухню и тут же дернулась, отстраняясь от добермана, который нализывал ей руку под столом. — Что это за псина? Вылитое чудище из преисподней.

— А ведь Ханна права, Кэсси. Посуди сама, ты вкалываешь целыми днями, а Рори… Почему Рори палец о палец не ударит, чтобы тебе помочь?

Я уже превысила «рекомендуемую ежедневную дозу трусости». И проблеяла что-то про то, какой Рори чудесный муж и как он делает половину всего-всего.

— Половину?! — взорвалась Джаз. — Да женщины ни хрена не смыслят в арифметике. Поэтому-то мужикам и удается нам вкручивать, будто они берут на себя пятьдесят процентов работы по дому, заботы о детях и стряпни у плиты. Прямо как в анекдоте: «Почему невеста всегда в белом? Да потому, что посудомоечная машина должна хорошо гармонировать с плитой и холодильником». — Она сделала паузу, чтобы еще раз высморкаться. — Вот почему твоя сексуальная жизнь — дерьмо. Потому что в глубине души ты обижена на него.

Я в ужасе вытаращилась на Джасмин. Да как смеет она вот так вот взять и выболтать мой секрет?! Ханна впилась в меня прожорливым взглядом, и на секунду мне показалось, что она наконец-то намажет кое-что на свой крекер — moi [25].

— Твоя сексуальная жизнь — дерьмо? — плотоядно повторила она.

— Ну… вообще-то я не планировала обнародовать свои сексуальные тайны, в смысле, что у меня их нет, но…

Я еще раз сердито зыркнула в сторону Джаз и, чтобы потянуть время, занялась делом: намочила ее бикини, сунула в пластиковый пакет, а затем посыпала внутри чемодана песком из кошачьего туалета.

— Конус молчания? — требовательно спросила я, и Ханна утвердительно кивнула. — Я… я… О боже. — И через силу выдавила из себя: — Моя киска перестала урчать.