Сюрпризы фортуны - Наталия Вронская Страница 17

— Не сплю! — И с этими словами он тут же обнял ее.

Какая у него была милая улыбка! Столько любви было в его глазах, что в них можно было и утонуть. Агния счастливо уткнулась Марселу в грудь.

«Ну ничего себе… — вертелось у нее в голове. — Никак я этого от себя не ожидала…»

— Послушай, — услышала она. — Я хочу тебе кое-что сказать…

Агния послушно подняла голову и уставилась на Марселу.

— Мне надо ехать домой.

— Так скоро? — В голосе ее прозвучало столько огорчения, что он невольно обрадовался и прижал ее к себе.

— Да. Я говорил, что должен возвращаться в самое ближайшее время.

— А как же я? — задала она тот единственный вопрос, который только и могла задать.

— Я предлагаю тебе ехать со мной, — ответил Марселу.

— Что? — Агния уселась. — И что я там буду делать? Кем я там буду? Страны твоей я не знаю, обычаев не ведаю. Европа — дело другое. Тут я не пропаду. А там? В этой твоей Бразилии?

— Ты не поняла, — спокойно сказал он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой…

Когда Агния в первый раз увидела побережье, то была поражена. С гавани Рио-де-Жанейро, бухты Гуанабара, открывался вид на прекрасный город, вытянувшийся вдоль берега. Там же возвышалась огромная гора, которую Марселу назвал: Пан-ди-Асукар.

— Что это значит? — спросила Агния, совершенно оторопевшая от множества впечатлений.

— «Сахарная голова», — ответил он, рассмеявшись.

— Мы остановимся здесь? В Рио?

— Нет. Пока ты будешь жить на восточном берегу бухты, в Нитерое.

— Это что такое?

— Это город. У меня там есть дом и там тебе будет значительно удобнее. В моем доме в Рио живет вся семья, и, пока мы не женаты, тебе не стоит там жить.

Да, они действительно пока не поженились. Их отъезд из Бадена происходил в страшной спешке. В один миг они решили покинуть Европу, чтобы начать новую совместную жизнь на родине Марселу. Вольф, которому тут же все было рассказано, несколько колебался и даже пытался отговорить Агнию от принятого ею решения, заметив, что она едет в такое место, о котором не только она, но и никто ничего не знает. И он, Вольф, ничем ей помочь не сможет. Агния была исключительно упряма и настойчива в своем решении. Вероятно, дело было в том, что она влюбилась — и влюбилась страстно. А уж предложение руки и сердца и вовсе покорило ее. Стать женой! Но не просто получить обещание супружества, как с ней это уже случилось, а стать настоящей женой! Обрести дом, семейный очаг, быть рядом с человеком, с которым связывают взаимные чувства… Она не могла от этого отказаться, и никакие доводы рассудка ее не могли остановить. Но само венчание все-таки решено было отложить до приезда в Бразилию, до знакомства с родственниками жениха. На этом, как ни удивительно, настояла сама Агния.

Поначалу Вольф был против, указывая на то, что это поставит Агнию в весьма неловкое положение: она может оказаться совершенно одна, без защиты в чужом месте. К тому же родня жениха непременно решит, что она легкомысленная женщина, раз доверилась человеку, женой которого не является. С другой стороны, поразмыслив, он пришел к выводу, что бояться Агнии все же особенно нечего, ведь едет она не в дикие степи, а в цивилизованную, хотя и незнакомую, страну. И ежели что между нею и Марселу не заладится, то она легко сможет уехать восвояси, ведь она будет независима.

Таким вот образом Агния, хотя и не скоро, ибо путешествие заняло несколько недель, оказалась в Бразилии, на берегу незнакомого города, ощущая довольно сильную жару и чуть-чуть задыхаясь от переизбытка влаги в воздухе.

Как у них с Марселу и было решено, она поселилась в его городском доме, немало переполошив любопытных соседей своим появлением. Как Агния впоследствии полагала, успокоило их только то, что хозяин дома немедленно покинул его и в экипаже уехал на фазенду, оставив гостью (одинокую женщину!) одну с прислугой. Конечно, и это давало немало поводов для сплетен, но все же приличия были соблюдены.

Но более всего поразила Агнию черная прислуга, которой был наполнен дом. Это было так непривычно и неожиданно, что в первый момент она даже и растерялась. Но черная прислуга оказалась ничуть не хуже белой, а то и получше: вышколенные, вежливые, немного любопытные, но не более, чем дворовые, а позже свободные лакеи и горничные в доме ее отца.

Агнию быстро устроили в комнате, обставленной со всевозможной роскошью. Обстановка была несколько старомодной, напомнившей моды почти десятилетней давности, но очень роскошной и удобной. На огромных окнах висели тяжелые темные портьеры, за окном угадывался длинный узкий балкон-галерея, который помогал комнате оставаться в относительной прохладе.

В несколько дней Агния освоилась в новом доме, сумела расположить к себе дворецкого, черного, как головешка, но с совершенно седой головой старого и добрейшего негра, которого звали Андре. Она с трудом могла с ним общаться, потому что не знала португальского языка, но доброе отношение и желание понимать друг друга вкупе с французским языком сделали свое дело. И вскоре Агния уже довольно сносно изъясняла свои желания, выражая сомнения по поводу фасоли и прочих продуктов, которыми ее щедро кормили и названия которым она не знала.

Марселу, верный своему слову, не оставлял ее надолго одну. Он довольно решительно ввел ее в местное общество, в котором оказался величиной весьма значительной. И если на нее посматривали искоса поначалу, то после прямого заявления Марселу о том, что Агния — его невеста, косые взгляды почти прекратились. К тому же Марселу объявил ей, что его мать вскоре прибудет из столицы, и, как только она приедет, можно будет назначить день свадьбы. И с этим не стоит тянуть. Они и так слишком долго ждут.

Здешние нравы, как только Агния сумела их как следует разглядеть, удивили и даже как-то поразили ее. Уж слишком обычаи здешних мест разнились с теми, на которых она выросла. И все бы ничего, если бы только все чужое и незнакомое испокон веку не отвращало человека от себя. Ведь известно, что хорошо только то, что понятно, а то, что непонятно, — заведомо дурно и враждебно. Так же, вероятно, относились здесь и к ней — в Бразилии вообще не очень жаловали иностранцев. Если бы семья Сан-Пайо не была вхожа в императорский дворец, о чем все знали, то Агнии пришлось бы много тяжелее. Вдова, иностранка, к тому же невеста самого завидного жениха не только в округе, но и во всем штате, если не во всей Бразилии, она вызывала много тайных злых толков и зависти.

Но в здешних гостиных ее тем не менее встречали улыбками и охотно с ней беседовали, расспрашивая о Европе, о тамошних новинках и модах, о родственниках, о блестящих европейских гостиных и о российском императоре, о котором почти никто не знал, но все предполагали, что он есть.

Однажды внимание Агнии привлек необычный разговор, который в непосредственной близости от нее завели донна Кандида Диверкадо и донна Кристина Брага. Краем уха она услышала, что говорили они про какую-то женщину, их общую знакомую, которую тиранил ее муж, регулярно запирая ее одну в доме и оставляя по нескольку дней в самом плачевном состоянии. Агния не сдержалась, поскольку изумлению ее не было предела, и пораженно спросила: