Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы - Ирина Касаткина Страница 17

– Давайте дружить втроем, – предложила Ирочка, прощаясь. – Будем вместе уроки делать и везде ходить. Вы мне так нравитесь! Я не подлизываюсь, правда, нравитесь, давно уже.

– А как же Саша?

– Ну, Саша… Саша – это другое. Да он не каждый день со мной встречается – раз в неделю всего. А остальное время я все больше одна.

– А где вы с ним… это? – полюбопытствовала Наташка. – У тебя или у него?

– Наталья, прекрати! – оборвала Настя подругу. – Совесть надо иметь.

– Да нет, ничего. Ей же интересно, я понимаю, – вздохнула Ирочка. – У меня. Мои же до вечера на работе.

– А его родители что – не работают?

– Нет, тоже на работе. Но к нему в любой момент могут припереться полезные ископаемые.

– Кто-кто?

– Дед с бабкой, Саша так их называет Они, хоть и старые, но такие въедливые: все им надо знать: куда да с кем. Правда, Сашу они обожают, – всегда притаскивают что-нибудь вкусненькое, и денег, сколько ни попросит, дают. Хотя он много не просит – пенсия у них маленькая.

– И вы это… каждый раз, когда встречаетесь?

– Наталья, прекрати! – Насте остро захотелось дать Наташке пинка.

– Ну что здесь такого, спросить нельзя? – заныла подруга. – Если тебе неинтересно, не слушай.

– Каждый раз, – призналась Ирочка. – Понимаете, если уж начали, назад не повернешь. Но вы с этим делом не спешите, не советую. Потому что потом совсем другое отношение.

– Что, хуже стал к тебе? После этого? Вот гад!

– Нет, не хуже. Но иначе, это точно.

– Как иначе?

– Ну, это – как тайна. Пока не знаешь, один интерес. А когда узнаешь, совсем другой. Иногда прибежит, давай-давай… и убежит. И все.

– Вот оно что! – Наташка помрачнела и задумалась.

– Нет, вы не думайте, он хороший. Просто… наверно, они все такие. Ну, я пойду, а то уже поздно.

Она ушла. Наталья, видя, что Настя не склонна обсуждать услышанное, тоже пошла к себе. А Настя включила настольную лампу и погрузилась в «Княжну Джаваху».

Она прочла ее довольно быстро. И даже удивилась, почему эта книга произвела на ее умненькую и начитанную маму такое сильное впечатление. Простенький сюжет, довольно слезливая история и никаких особенных литературных изысков. В общем, не Лев Толстой. Когда она поделилась этой мыслью с Галчонком, та сразу же согласилась:

– Понимаешь, этот роман я прочла еще лет в двенадцать. Тогда он меня, конечно, поразил. Он ведь резко отличался от всего, что нам рекомендовали: от книг Шолохова и романов Горького. Для меня это был какой-то новый мир. Теперь-то я понимаю, что эта книга не классика, но она мне все равно мила, – как память о детстве.

– Понимаю, – задумчиво отозвалась Настя. – Мам, а у нас есть «Сага о Форсайтах»? Ася Смирнова так восхищалась этим романом. Ты его читала?

– Конечно! Это такая книга… такая! Кусок души! Как я тебе завидую, что она у тебя впереди. Но я смогла ее одолеть где-то лет в двадцать. До этого столько о ней слышала, но как ни пыталась начать, – не могла. Не доходило. А когда созрела, взяла однажды в руки и уже не смогла оторваться, пока все четыре тома не проглотила. Однако боюсь, тебе еще рановато за нее браться, подрасти чуть-чуть.

– Ладно. Но она у нас есть?

– Да, должна стоять в книжном шкафу, где-то в заднем ряду на верхней полке. Там четыре тома. А сейчас прочти лучше «Мастера и Маргариту» Булгакова, очень советую. Эта книга в твоем духе.

– О, я ее давно проглотила.

– И как она тебе?

– Чудо! Местами наизусть помню. А герои – просто вижу живыми. Воланд – это восторг! Вот ведь сатана, а неотразим. Море обаяния! Действительно, без тени нет света – как он прав! А Мастер! А Бегемот! Ой, какой он гений – этот Булгаков. Но я читала, что он в жизни был не очень счастлив.

– Да, ему досталось. И за эту книгу тоже: сочли, что проповедует поповщину. Сам Шолохов его клеймил. Жил Булгаков трудно и рано умер, а сколько мог бы еще написать, – настоящий талант был. Но в России таланты во все времена редко доживали до старости. Вот и сейчас – если ты не имеешь связей и имени, да еще не столичный житель, на одном таланте далеко не уедешь. Бедность и неустроенность любой талант губят.

– Мам, завтра родительское собрание. Классная просила всех быть. Пойдешь?

– Не, не пойду. Что там делать? Опять слушать, как тебя хвалить будут? Мне уже неудобно: вечно Костю ругают, а Настю хвалят, будто не о чем больше говорить. «Поделитесь, как вам удалась такую умницу воспитать?» А как я тебя воспитывала? Да никак, – какая уродилась, такая и воспиталась. Вон, твоя Наталья – ее сколько ни воспитывай один ветер в голове.

– Нет, мама, ты не права. Наташа в последнее время очень изменилась, это все учителя говорят. Она же хочет со мной в лицей поступать – старается изо всех сил.

– Не знаю, не знаю. Свежо предание, да верится с трудом. Лучше бы она оставалась в своей школе. А то начнет в лицее себя показывать, а тебе краснеть за нее.

– Мама, как ты можешь так говорить? Мы же с Наткой с ясельного возраста дружим. Буду ей помогать. Зато не так страшно будет вначале – среди чужих.

– Ладно-ладно, вы сначала поступите.

Зима, предчувствуя скорый конец, совсем разлютовалась. Весь февраль ветер дул, не утихая, – даже при небольшом морозе на улицу было носа не высунуть. Особенным кошмаром для горожан стал гололед. Ветер выметал не успевавший нападать снег, и все улицы города блестели, как отполированные. Ладно бы лед был ровный – так нет же, сплошные бугры и рытвины, чуть не так ногу поставишь, и растянулся. «Вечерка» каждый день перечисляла, сколько горожан попало в больницу с переломами рук и ног – их количество росло в геометрической прогрессии.

В один из последних февральских дней вдруг резко потеплело – до плюс пяти. Тепло продержалось пару дней, и улицы потекли. Однако толстый слой льда не успел полностью растаять, – и едва намерзшиеся за зиму горожане воспрянули духом, как под утро грянул мороз. Да такой, что все улицы и даже ступеньки у подъездов снова моментально покрылись скользкой-прескользкой коркой льда.

Спешившие к первому уроку подружки, выскочив из подъезда, не успели сделать и пары шагов, как, взмахнув руками, дружно повалились на спину, и так прокатились несколько метров, пока не въехали в куст. Чертыхаясь, они попытались подняться, – но не тут-то было. Вышло только на четвереньки: едва они принимали вертикальное положение, как тут же падали. Наконец, цепляясь друг за дружку, они кое-как поднялись, но на большее не решились: было ясно, что малейшее движение приведет к потере равновесия и новым ушибам. Так они стояли, обнявшись, и пытались сообразить, что предпринять, пока из подъезда не вышла дворничиха.

– Тетя Лиза, вы бы хоть возле дома посыпали, – обозленно крикнула Наташка, потирая ушибленную коленку. – Шагу нельзя ступить.