Сердце огненного острова - Николь Фосселер Страница 17

Канал закончился. Двуколка прогромыхала через узкий мост с белыми лакированными перилами, перекинутый через другой, поперечный канал. Слева и справа простиралась плоская местность, на которой стояли пакгаузы и другие торговые здания. Вскоре с правой стороны показалась панорама города с плотной застройкой. Пыльная дорога привела к белым воротам в европейском стиле. Будиарто объехал их и, повернув голову к Якобине и Флортье, крикнул: «Амстердамски варот!», перекрикивая грохот встречной конки – трамвая на конной тяге. Свое пояснение он подкрепил многозначительным кивком. Чуть позже он провозгласил, гордо выпятив грудь: «Городской дом!», когда они проезжали мимо белого двухэтажного здания ратуши с башенкой в середине крыши.

Флортье тоже глядела по сторонам, ей не сиделось на месте. Она то высовывалась из-под козырька наружу, то поворачивалась к Якобине, толкала ее в бок, смеялась и непрестанно кричала:

– Ты погляди! Там! И там. Видела?

Якобина только кивала. После тишины на борту парохода ее оглушил шум города, стук копыт, скрип колес бесчисленных повозок и экипажей, поднимавших клубы пыли. На многих домах трудились китайцы с косичками – что-то прибивали, пилили, красили. Босоногие мужчины с темной кожей подметали веранды или сидели маленькими группами на корточках, так низко, что у Якобины уже при виде их болело ахиллово сухожилие. На углу улицы сидела древняя старуха в сине-красном сари. Ее лицо было темным, изборожденным морщинами, словно сушеная смоква. Она предлагала на большом зеленом листе плоский пирог с сахарной глазурью. Европейские мужчины с папиросой в руке, в костюме или без пиджака стояли перед входом в дом или неторопливо пересекали улицу. Другие мужчины, в поношенных костюмах, с цветом кожи разных оттенков между белым и коричневым, от кофе с молоком до арахисового, шагали в тени зонтиков. Батавия оказалась многолюдным городом, но люди в нем не суетились и никуда не спешили.

Сначала ряды домов с выступающими крышами, мимо которых проезжала двуколка, казались простыми, почти времянками и чуточку обветшавшими. Потом дома стали выше, чище, хотя и были по-прежнему двухэтажными, а улицы расширились. Фасады лавок заманивали к себе покупателей, почти как в Европе. Город стал более зеленым, вместо редких лохматых пальм гигантские деревья дарили домам и тротуарам густую тень. Якобина дивилась на газовые фонари, обрамлявшие улицы; когда они зажгутся при наступлении темноты и озарят город своим бледным светом, он превратится в волшебную страну. Каналы, пересекавшие Батавию, немного напоминали ей родной город. Из ничего тут построили второй Амстердам, кусочек Голландии, только с сильным тропическим акцентом.

Один из каналов, пересекавший город по прямой линии, сопровождал их большую часть пути.

– Моленвлиет! – восторженно сообщил Будиарто, повернув голову, и при этом чуть не столкнулся с другой повозкой. Наконец, кучер резко натянул поводья и остановил пони.

– Отель нони! – воскликнул он и рявкнул, подзывая носильщиков. Они уже бежали к нему – в штанах цвета ила, белых рубашках с длинным рукавом и с непременным платком на голове.

– Я сейчас, – сказала Флортье и вылезла с помощью Будиарто из повозки, чтобы показать носильщикам свой багаж.

Якобина выглянула из-под козырька. Множество безупречно белых бунгало с гонтовыми кровлями составляли фронтон отеля. За ними виднелись другие постройки, обрамлявшие просторный внутренний двор. Территория отеля напоминала парк, ее окружал элегантный кованый забор. В сознании Якобины проскользнула нехорошая мысль: Флортье, якобы, не могла позволить себе номер в Коломбо, а тут, в Батавии, намеревалась долгое время прожить с шиком.

И все же ей было грустно, когда Флортье снова забралась в двуколку и села рядом с ней.

– Счастливо тебе, – прошептала Флортье и погладила руку Якобины.

– Тебе тоже, – ответила она с комком в горле.

К собственному удивлению, она не отшатнулась, когда Флортье бурно обняла ее. Более того, ей захотелось крепко прижать подругу к себе, но она лишь неловко погладила ее по узкой спине.

– Спасибо тебе, Якобина, за все! – шептала Флортье, уткнувшись в ее щеку. – Желаю тебе всего самого хорошего на твоем новом месте! И я очень надеюсь, что мы скоро увидимся!

– Да, – сдавленным голосом проговорила Якобина. – Тебе тоже всего хорошего. И удачи!

Отодвинувшись от Якобины, Флортье вытерла щеку тыльной стороной ладони. С неуверенной улыбкой она выпрыгнула из двуколки, чинно поблагодарила Будиарто и пошла ко входу в отель.

– Теперь к туан де Йонг и ньоньа бесар, – довольным тоном возвестил Будиарто, восседая на козлах, и хлестнул пони. Якобина высунулась из повозки и помахала Флортье, та помахала в ответ. Ее фигурка уменьшалась и вскоре скрылась в клубах пыли, поднятой колесами.

Якобина откинулась на спинку и провела ладонью по щеке. Она была мокрая. Конечно же, от пота и, возможно, от слез Флортье.

Или от ее собственных слез.

От отеля «Дес Индес» на Моленвлиет до Конингсплейна они ехали еще довольно долго, но дорога была роскошная. Один величественный отель сменял другой: на широких улицах стояли элегантные здания контор и дома, окруженные тропическим садом, которые с полным правом можно было назвать виллами. Потом Якобине показалось, что они выехали за город. В тени гигантских деревьев было прохладно; в кронах пели птицы и стрекотали цикады. Повозка свернула налево, и перед Якобиной открылось большое поле, обрамленное деревьями.

– Конингсплейн, – гордо объявил через плечо Будиарто. – Туан де Йонг говорит, что это как голландская город Уутрект.

Якобина даже не сразу поняла, что он имел в виду Утрехт, а потом улыбнулась такому милому преувеличению, хотя поле было действительно огромное.

Двуколка снова свернула, на этот раз на пустынную дорогу, скорее проселочную; по одну сторону тянулся Конингсплейн, с другой – роскошные сады, в глубине которых иногда мелькали белые фасады домов.

– Виллемскерк, – объявил Будиарто, кивая на церковь; хотя здание с куполом и колоннами показалось Якобине похожим скорее на обсерваторию, чем на храм.

Ее пульс участился, когда кучер направил пони на подъездную дорогу, красиво извивавшуюся по зеленой лужайке. Якобина высунулась из-под козырька и полюбовалась огромным садом с цветущими деревьями и кустарниками, розовыми, желтыми и красными. Обочины дороги были украшены каменными вазонами с пышными шапками красных, белых и голубых цветов. И вот показался величественный дом с красноватой черепичной крышей, единственный двухэтажный в этих местах. Гладкий фасад с высокими прямоугольными окнами и деревянными ставнями, покрытыми белым лаком, казался скромным и от этого еще более изысканным. Нижний этаж окружали простые колонны, образуя просторную веранду. В середине фронтона каменные ступени вели к распахнутой настежь входной двери.

Туземка в запашной юбке саронг с пестрым узором и блузке с длинными рукавами мела пол. Когда двуколка подъехала и остановилась, женщина вытянула шею, бросила веник и поспешила в дом. Следом за ней убежал и маленький мальчик в матросском костюме, только что сидевший на ступеньках.