Опасное приглашение - Молли Пойнтон Страница 17

Эти два туземца провели их через толпу, состоявшую, казалось, из сотен людей, и вывели на окраину деревни к хижине, стоявшей обособленно и, очевидно, являвшейся сокровенным местом. У входа стояла низенькая четырехугольная фигура, высеченная из камня.

Один из сопровождающих отодвинул занавесь из мягкого меха, прикрывавшую вход, и жестом пригласил войти внутрь. В помещении оказалось почти совсем темно и очень душно. Занавеска снова упала за их спинами, и Лесли прошептала:

— Что теперь будет?

Археолог обнял ее.

— Сработало! — воскликнул он. — Чудеса действительно случаются. Ты только что была свидетелем чуда.

— Что ты говоришь? Какое чудо?

— Это — еще один обычай этого племени. — Девушка почувствовала, что собеседник улыбнулся. — Сразу после церемонии бракосочетания мы должны находиться в уединении двенадцать часов. Если мы посмотрим кому-либо в лицо, то с этим человеком случится беда.

— Вождь в это поверил?

— Предводителя этого племени отличает широта взглядов. — Марч усмехнулся, а Лесли прикусила губу. Она не смела рассмеяться, потому что чувствовала — ее смех мог перерасти в истерику. Девушке с огромным трудом удавалось сохранять спокойствие, каждый ее нерв был натянут от страха. — Он чтит табу, налагаемые другими богами.

Мисс Френтон не надо было спрашивать о том, что произойдет снаружи. Она знала: музыка станет громче и быстрее, танцы распутнее — и свадебная церемония закончится пьяной оргией.

Путешественница тщетно пыталась унять дрожь, и Джастин мягко сказал:

— Самое худшее уже позади. Мы теперь должны только терпеливо ждать рассвета.

— А остальные?

— С ними все будет хорошо. Они — чужаки, гости. От них не ожидают участия в ритуалах.

— Мне было так страшно, — призналась девушка. — Никогда в жизни я не испытывала такого ужаса.

Ей по-прежнему было страшно. Здешний правитель терпимо относился к странностям пришельцев, но каким он станет после пары бутылок местной браги? Тогда он может воспринять поведение двух чужаков, отказавшихся принять участие в празднике, как страшное оскорбление. Вождь может решить, что боги и табу его народа важнее всех прочих, и тогда ее и Джастина вытащат из хижины за шиворот и подвергнут пыткам и издевательствам.

Ноги Лесли так ослабли, что не могли выдерживать вес тела, и она опустилась на мягкие меха, покрывавшие пол.

— Здесь они оставят нас в покое. — Спутник сел рядом и убрал спутанные волосы с ее лица. — Табу — сильная штука. Они будут опасаться беды, которую могут на себя навлечь, если мы их увидим.

— Но насколько крепкая эта выпивка? — Девушка содрогнулась. — У них останется хоть крупица разума, чтобы здраво рассуждать?

— Чем больше они пьют, тем более суеверными становятся, и уменьшается вероятность, что они пойдут наперекор чужим богам.

Путешественница понимала, что Марч всего лишь пытается ее успокоить, но была благодарна ему за эти слова. Она лишь мечтала о том, чтобы плетеные стены хижины были достаточно толстыми и не пропускали грохот барабанов. Пока ритмичные удары звучали во все убыстряющемся темпе, перерастая в раскаты грома, страх не отпускал ее.

— Ты заметила каменную фигуру возле входа? — спросил археолог.

— Да, видела.

— Это — подлинное изделие инков. Я удивлюсь, если эти ребята не смогут описать нам путь до Вилькабамбы или, по крайней мере, ее окрестностей.

Путешественник продолжал говорить таким спокойным тоном, словно они сидели у костерка, а не прятались в хлипкой постройке дикарей, не зная, отпустят ли их наутро целыми и невредимыми.

Звуки снаружи становились все более резкими. Голоса людей присоединялись к грохоту барабанов; слышались крики и визги, взрывы хохота и завывания. Но Джастин оставался спокойным и невозмутимым, и Лесли внимала ему с таким напряжением, будто только его голос и поддерживал в ней жизнь. Иногда голос Марча почти полностью заглушали вопли снаружи. Поначалу девушка едва ли понимала значение произносимых им слов. Уверенные интонации в его речи не позволяли ей поддаться нарастающей панике, и одного их звучания было достаточно. Но потом смысл этих слов начал проникать в затуманенный мозг, пробиваясь сквозь охвативший ее ужас. Собеседнице пришлось отвечать «да» или «нет» на его вопросы. Ей пришлось говорить.

— Я никогда перед тобой не извинялся, верно? — спросил мужчина.

— За что?

— За свое неверие в тебя. За уверенность в том, будто ты не сможешь вынести трудностей пути.

— Я не уверена, что способна еще что-то вынести. Если кто-то сейчас отбросит в сторону занавесь, я сойду с ума.

— Никто не собирается отбрасывать эту шкуру! И ты с честью выдержала прошлые испытания и выдержишь будущие. — Голос Марча повеселел: — Даже убедившись в твоих способностях, я по-прежнему едва верю, что такая прелестная девушка может приготовить тушеного попугая.

Среди кромешного ужаса этой ночи Лесли внезапно ощутила радость, потому что Джастин назвал ее прелестной. Путешественница отозвалась дрожащим голосом:

— Теперь я уже не так красива, как прежде…

— Ты прекрасна!

Свет в хижину проникал только через маленькие отверстия в крыше, почти не рассеивая жутковатый сумрак. Джастин ладонью приподнял голову спутницы. Пятна краски, нанесенной вождем, размазались по лицу девушки, усиливая его бледность. Мужчина стер краску настолько тщательно, насколько смог это сделать в темноте.

— Расскажи мне о себе, — попросил он. — Я знаю о твоей жизни так мало.

Он расспрашивал Лесли о ее прежнем доме и семье, и она пыталась ему отвечать. В течение нескольких лет отец был всей ее семьей. Мисс Френтон говорила об отце с подлинной любовью; хоть докер и был довольно безалаберным человеком, он был добрым и любил ее.

Девушка с головой погрузилась в воспоминания. Положив голову на плечо спутника, она могла притворяться, будто не замечает, что дневной свет померк и теперь в хижину проникает лишь красноватый отблеск костров и факелов. Или вообразить, будто адский шум снаружи ей так же привычен, как голоса диких обитателей джунглей.

Это была долгая и страшная ночь. Иногда Лесли казалось, что она не вынесет дольше тягостного ожидания и вот-вот ринется вон из хижины, яростно прокладывая себе путь через толпу. В такие моменты девушка теснее прижималась к Джастину, и тот гладил ее по голове, успокаивая, будто ребенка.

— Осталось терпеть уже недолго. Тихо, моя дорогая, совсем недолго. Нам нужно лишь спокойно ждать.

Она знала, что археолог прав. Их единственным шансом на спасение было дождаться рассвета, когда буйная оргия закончится.

Мужчина рассказывал ей сотни разных историй. О городе, который они разыскивали, и о причинах его поисков. Он поведал спутнице о своих прошлых экспедициях и о том, как интересно снимать о них телефильмы. Марч говорил обо всем этом, стараясь успокоить и ободрить ее, и по мере того, как долгие ночные часы тянулись один за другим, а шум снаружи понемногу затихал, натянутые до предела нервы девушки немного успокаивались.