Драгоценный дар - Памела Робертс Страница 17

— Доброе утро, сэр. Миссис Десмонд еще не спускалась. Позвольте, я провожу вас в гостиную. Пожалуйста, располагайтесь, где вам удобно. Не подать ли вам кофе?

— Благодарю, пока не стоит. Возможно, позднее, — устраиваясь в кресле, ответил он. — Мы с миссис Десмонд договорились, что я приду в девять. Надеюсь, она уже встала?

— Да, сэр. Миссис Десмонд спустится с минуты на минуту, — ответила Габриэлла, пятясь к выходу.

Детектив и в предыдущие свои визиты отметил, что служанка в его присутствии чувствует себя скованно. То ли что-то скрывает, то ли испытывает обычный для людей ее положения и происхождения страх перед представителем закона.

— Как вас зовут? — спросил он, приостановив вопросом ее отступление.

— Габриэлла, сэр, — ответила служанка, потупившись.

— Подойдите, Габриэлла, и присядьте, пожалуйста. Я хочу задать вам несколько вопросов.

Она приблизилась медленно и с явной неохотой.

— Я уже ответила на все вопросы полиции, когда они приходили сюда после убийства. Не знаю, что еще…

Появление хозяйки дома моментально отвлекло внимание Марка и спасло служанку от немедленного продолжения допроса.

Он вскочил и почти что подбежал к Вирджинии, тут же отметив ее покрасневшие, немного припухшие глаза. Остальные следы утреннего приступа горя и отчаяния ей удалось замаскировать с помощью косметики, но глаза, увы…

— Ты плохо спала? — заботливо спросил Марк, вглядываясь в ее лицо, и, только задав вопрос, вспомнил, что Вирджиния не слышит его. — Прости. Пойдем в библиотеку? — Эти слова он сопроводил соответствующим жестом, и она кивнула.

Устроившись за длинным столом в теплой и уютной комнате — сегодня рядом, а не напротив, — они приступили к «беседе».

Доброе утро, Джинни. Ты плохо спала? Не успела отдохнуть? Неважно себя чувствуешь? — Марк даже не пытался скрыть своего беспокойства.

Доброе утро, Марки. Я вообще не спала, всю ночь думала. Думала о тебе, — без малейшего смущения ответила Вирджиния. — Думала о том, что ты мне понравился. Очень. С самой первой встречи. Я сразу увидела, что ты настроен враждебно по отношению ко мне, поэтому решила быть с тобой предельно откровенной во всем и попытаться изменить твое мнение. Мистер Бернштейн сказал мне, что ты — моя единственная надежда. Если ты не сможешь узнать правду, то и никто другой не сможет. Но вчера, когда ты приехал с сообщением, что веришь в мою искренность, и позже, когда предложил называть тебя Марки, и после того как поцеловал меня…

Вирджиния нашла рукой его руку, сжала, не поднимая глаз, и продолжила, не выпуская ее:

…со мной что-то случилось. Мне было так хорошо, так спокойно и свободно с тобой. Я поняла, что могу сказать тебе все, абсолютно все, даже то, что никому и никогда не рассказывала. Но только сегодня утром, готовясь к твоему приходу, когда наряжалась и прихорашивалась… Трудно в это поверить, правда? Что я прихорашивалась?

Она наконец-то решилась посмотреть ему в глаза. Но ответного взгляда не встретила — он был прикован к экрану монитора.

Так вот, утром я поняла, что влюбилась в тебя. Влюбилась первый раз в жизни. Мне стало так хорошо, так радостно! Но только на мгновение. Я сразу же вспомнила, что ждет меня через неделю. Нет, уже даже меньше, чем через неделю.

Вирджиния выпустила его руку, которую сжимала изо всех сил, и отвернулась к окну, скрывая снова навернувшиеся на глаза слезы. Марк обнял ее за плечи и попытался заставить посмотреть на него, но она лишь качнула головой и снова положила руки на клавиатуру.

Надеюсь, ты достаточно проницателен, чтобы понять: я не имею обыкновения приставать к незнакомым мужчинам, навязываться им. Но сейчас все совсем по-другому. Я люблю тебя, ничего даже не зная о тебе. И я вынуждена говорить о своем чувстве откровенно, потому что у меня нет времени очаровывать тебя и ждать первого шага с твоей стороны. — Она тяжело вздохнула. — Мне даже неизвестно, женат ли ты. Я даже ни разу не слышала твоего голоса.

На сей раз Марк завладел ее рукой и продолжал печатать одной левой:

Я не женат, Джинни. Разведен. Не скрою, не я был инициатором. Жена бросила меня два года назад. Не выдержала. Не многие женщины могут быть замужем за копом. Леонор не смогла. Это что касается моего семейного статуса. Что касается другого, Джинни, то ты права. Я действительно был настроен крайне враждебно по отношению к тебе. Заранее осудил тебя как убийцу, еще даже ничего не зная, только на основании того, что слышал по телевидению.

Ты и сейчас ничего не знаешь, — ответила она. — И я тоже. Только чувствую, что не могла сделать этого, потому что…

Постой, Джинни. Дай мне закончить мысль. Так вот, после того как ты откровенно описала все, что помнишь, уже во время вчерашней нашей беседы я понял, что верю в твою невиновность. Полностью и безоговорочно. Иначе весь мой жизненный опыт не стоит даже фальшивого доллара.

Буквы перестали бежать по экрану, и Вирджиния взглянула на Марка, сидящего тихо-тихо. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что, наверное, не услышал бы, даже если бы она могла его позвать.

Сегодня ночью я тоже не спал. Думал о тебе. И к утру понял, что люблю тебя. Люблю, как никогда и никого не любил. Мое сердце едва не разрывается, столько в нем нежности.

Вирджиния придвинулась к нему вплотную, закрыла глаза и подставила губы, приглашая к поцелую. Она была в восторге, она была счастлива, она позабыла обо всем на свете, кроме того, что этот мужчина — большой, красивый, умный — любит ее несмотря даже на то, что она не слышит его и не может изречь ни слова. Но Марк ответил на ее призыв совсем не так, как она надеялась. Он лишь легонько коснулся губами ее приоткрытого в ожидании рта и снова повернулся к экрану.

Подожди, Джинни, не надо, не искушай меня. Сейчас не время для поцелуев. Я должен…

Но, Марки, — перебила Вирджиния, — именно сейчас и время. Потом его не будет.

Нет, Джинни, я обязан сделать так, чтобы мы могли любить друг друга всю жизнь. По крайней мере ближайшие лет пятьдесят. А для этого необходимо продолжать работу.

О, Марки, ну пожалуйста, не будь таким суровым! — взмолилась Вирджиния. — Я и так столько лет потратила впустую, дай же мне хоть пять минут насладиться счастьем!

Какой бы мужчина смог устоять перед таким призывом? Стоик? Святой? Марк Стэтсон не был ни тем, ни другим, а потому, не тратя времени на дальнейшие разговоры, заключил тонкое, хрупкое тело своей возлюбленной в объятия, в которых она тут же с наслаждением растворилась. Губы их слились в упоительном, восхитительном, сладостно-трепетном поцелуе, который длился, и длился, и длился…

Марк заставил себя оторваться от ее рта лишь тогда, когда ощутил, как тонкие пальцы Вирджинии заскользили по его груди вниз, еще ниже и еще…