Вереск и бархат - Тереза Медейрос Страница 17

Девушка кивнула.

— Папины разработки могли бы сэкономить целое состояние для королевской казны, которое уходит на изготовление и закупку пороха, если бы он успел закончить свою работу. Но король не был заинтересован в его работе. Если бы это была пудра для париков, а не порох, без сомнения, король финансировал бы любой эксперимент, который папа решил бы провести.

Мрачная улыбка тронула губы Себастьяна.

— Лично я предпочитаю шотландский палаш, но меня всегда интересовали подобные вещи. Скажите, мисс Уолкер, каков, по мнению вашего отца, эффект соприкосновения пороха с водой?

Крошечные ямочки появились на щеках Пруденс.

— Он считал, что это производит увлажняющий эффект.

Себастьян откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Да, полагаю, он был прав.

— Пруденс была ассистенткой своего отца, — произнес сэр Арло почти с гордостью.

— Скандальное занятие для молодой девушки. — Триция негодующе взмахнула надушенным носовым платком при воспоминании об этом. — Когда бы я к ним не приехала, одежда бедняжки всегда была запачкана этой ужасной серой, лицо вымазано углем.

— Графитом, — мягко поправила Пруденс свою тетю.

— Фи! — с отвращением поморщилась Триция. — Хватит говорить о подобных глупостях за ужином. Смешные эксперименты Ливингстона довели его до того, что он сам взорвался на глазах у Королевского Общества и половины Лондона. Я никогда не была так потрясена.

Сквайр Блейк взмахнул своей вилкой.

— Ему не следовало выливать этот стакан бренди в ртуть. Такая бесполезная трата прекрасного напитка!

Триция кивнула.

— Все его надежды получить титул от короля пошли прахом. Бог мой, все, что нам удалось найти, чтобы похоронить его — это пряжки от туфель и парик! Какое счастье, что он послал Пруденс к ним домой за его очками. В противном случае, мы не нашли бы от нее ничего, кроме шпилек.

У Себастьяна болезненно засосало под ложечкой.

— В самом деле — счастье, — пробормотал он. Он наблюдал, какое впечатление произвели на Пруденс бессердечные излияния Триции. Даже на фоне крахмально-белой скатерти лицо девушки стало таким прозрачным, что, казалось, побледнеть сильнее было просто невозможно. Пруденс встала из-за стола.

— Кажется, у меня начинается головная боль. С вашего позволения я уйду в свою комнату.

Она не стала ждать возражений Триции. Торопливо покидая столовую, Пруденс едва не столкнулась с пухлой служанкой, вносящей серебряный поднос с засахаренными вишнями со сливками.

— Бог мой, леди Триция! Эта девушка когда-нибудь угробит всех нас.

Себастьян ждал, что Триция заступится за свою племянницу и отчитает служанку за фамильярность. Но вместо этого, губы Триции изогнулись в мягкой улыбке.

— Ваши любимые вишни, сквайр Блейк. Надеюсъ, что тебе, Себастьян, они тоже понравятся.

Рука женщины гладила его бедро под покровом скатерти. Себастьян едва ли это заметил, ибо его взгляд остановился на опустевшем месте на другой стороне стола.

Он резко поднялся, сбросив салфетку на пол.

— С твоего позволения, дорогая. Мне нужно проверить, как мой кучер…

Остальная часть объяснений превратилась в несвязное бормотание. Себастьян зашагал из столовой, толкнув служанку, позволившую себе непочтительно относиться к Пруденс, так сильно, что та отшатнулась.

Коридор был пуст. Себастьян ускорил шаг. Гладкая мраморная облицовка холла тянулась до бесконечности долго. Наконец, он увидел тонкую фигурку со склоненной головой. Девушка уже поднималась по лестнице на второй этаж, скользя рукой по полированным перилам. Бесшумная поступь вора сослужила Себастьяну хорошую службу. Его рука сомкнулась на запястье девушки, прежде чем она услышала его шаги.

Пруденс резко обернулась, стоя на ступеньку выше его. Себастьян увидел в ее фиалковых глазах изумление и боль потери. Он спрятал в своих ладонях руку девушки, слегка поглаживая пальцами пульсирующую жилку на тонком запястье. Как много он хотел сказать ей, как много ему нужно было сказать. Но в этот момент он обнаружил присутствие старика Фиша у них за спиной, топчущегося вокруг горшка с апельсиновым деревом с лейкой в руке.

Непринужденность в общении с женщинами и его красноречие так некстати изменили Себастьяну, сделав его неуклюжим и неловким, словно школьника.

— Ваш отец, мисс Уолкер… мне ужасно жаль.

— Это было давно.

Рука девушки сжалась в кулак, но она не отстранилась.

Себастьян гадал, сколько же гнева и боли таилось за ее холодной сдержанностью. Он сам годами подавлял в себе эти чувства, покорно принимая каждый удар судьбы до тех пор, пока перестал что-либо ощущать. Ему так хотелось притянуть ее голову к себе на плечо и дать возможность горю пролиться целительным бальзамом слез.

Старик Фиш топтался возле растения спиной к ним. Себастьян не мог сдержаться. Он поднял руку и погладил теплую щеку девушки подушечками пальцев. Ее кожа была атласно-кремовой, такой, какой он ее помнил.

— Некоторые раны заживают дольше, чем другие.

Девушка отшатнулась, словно он ударил ее. Гневный взгляд метнулся вниз, к его трости.

— Как ваша старая военная рана?

Себастьян опустил руку. Пруденс повернулась, чтобы уйти.

— Вам лучше вернуться к вашим гостям, милорд. Ваша невеста ждет вас, — холодно сказала Пруденс и, расправив плечи, почти взбежала вверх.

Себастьян расстроенно вздохнул. Он отвернулся от лестницы и встретился с холодным взглядом старика Фиша. Тонкие ноздри дворецкого возмущенно раздувались.

Не обращая внимания на протесты старика, Себастьян вырвал лейку из его рук и перевернул вверх дном. Из нее не вытекло ни капли.

— Дерево росло бы намного быстрее, любезный, если бы ты потрудился налить в лейку воды.

Ангельски улыбнувшись, Себастьян вложил лейку в руки любопытного старца и, сунув трость под мышку, зашагал в столовую.

Пруденс захлопнула за собой дверь спальни, повернула ключ дрожащими руками и прислонилась к ней спиной. В груди была такая тяжесть, словно она взбиралась на крутую гору. Девушка сделала несколько глубоких судорожных вздохов, борясь с чувством, которое неотступно преследовало ее. Окружавшая ее тишина нарушалась взрывами переливчатого смеха Триции, разносившимися по всему дому.

Причиной ее желания убежать было не столько грубое, бессердечное описание тетей смерти ее отца, сколько искреннее сочувствие в глазах Себастьяна Керра.

С момента прибытия Себастьяна в «Липовую аллею» Пруденс кое-как вытерпела их прогулку по подъездной дорожке, во время которой Триция льнула к его руке как пиявка. Она послушно выдержала затянувшееся чаепитие, хотя слоеные пирожные превращались у нее во рту в опилки всякий раз, когда он смотрел на нее. Пруденс стойко вынесла ужин и резкую смену его настроения от жгучего любопытства до состояния, граничащего с враждебностью.