В обмен на рай - Вайолетт Лайонз Страница 18

— Это… очень мило, — наконец дрожащим голосом промолвила она.

— Мило! — взорвался Лоренцо. — Господи, Джесс, «мило» можно сказать про коробку шоколадных конфет, букет с карточкой или ручку с золотым пером! В чем дело? Я думал, все женщины любят украшения.

И тут перед ней забрезжила истина. Тут-то она и поняла, почему в мозгу так громко звучали колокола боевой тревоги.

«Я думал, что все женщины любят подарки. И чем дороже, тем лучше». Эти слова, сказанные вчера вечером, вернулись пугать ее.

«Я всегда дарю своим женщинам цветы». Вот что он сказал, вручая ей чересчур роскошный букет.

«Моим женщинам… Всем женщинам».

Она рывком подняла голову и откинула назад светлые волосы.

— Но я не одна из твоих женщин! — гневно сказала она. Серые глаза Джесс метали молнии. — Думаю, что я вышла из этой категории!

Лоренцо не двинулся, не сказал ни слова, но Джесс внезапно поняла, что она ступает на опасную почву. Это было ясно по его напрягшемуся подбородку, по взгляду черных глаз и по тому, что он окаменел.

— Интересно знать, почему у тебя сложилось такое впечатление, — сказал он так, словно эти слова были сложены из кубиков льда, и Джесс невольно вздрогнула, ощутив их прикосновение к обнаженной коже.

— Ну… ну, я для тебя не просто первая встречная…

Она подняла тревожный взгляд, ожидая ответа. Но Лоренцо смотрел на нее, не моргая, его агатовые глаза не выражали никаких чувств.

— Я хочу сказать… я…

Это опасное молчание лишало ее дара речи. Лоренцо был похож на охотящегося кота, который следит за мышью, ожидая подходящего момента, чтобы выскочить из засады. Ее и без того напряженные нервы напряглись еще сильнее, ожидая, что сейчас в нее вонзятся страшные зубы и острые когти.

— Конечно, когда мы поженимся, ты не будешь…

На эту фразу он ответил.

Лоренцо внезапно вскочил с кровати и навис над Джесс как башня. В его черных глазах горела ярость.

— Когда мы поженимся? — повторил он, очень похоже передразнивая каждое сказанное ею слово. — И что же, моя милая Джесс, заставляет тебя думать, что тебе грозит такая участь?

В мозгу Джесс тут же зажужжали тысячи злобных пчел, а глаза заволокло такой пеленой, что она перестала видеть смуглое лицо Скарабелли. Голова закружилась, и Джесс упала на подушки, прекрасно понимая, что если бы она стояла, у нее подкосились бы ноги. Казалось, из ее тела ушла вся кровь; она лежала на кровати как марионетка с перерезанными нитками.

— Но я думала…

Голос сорвался и изменил ей; пришлось проглотить комок в горле, чтобы продолжить. А Лоренцо все это время стоял рядом и буравил ее таким взглядом, словно хотел прожечь насквозь.

— Я хочу сказать… мы… мы ведь хотели пожениться. И теперь, когда мы снова вместе, вполне естественно, что я подумала…

— Ты ошиблась. — Эти лаконичные слова обрезали ее сбивчивый лепет как стальная бритва. — Это вовсе не входило в мои намерения.

— Ошиблась?

Он не мог сказать этого. Должно быть, она ослышалась! Наверно, у нее в мозгу что-то замкнулось. Она не могла поверить услышанному.

Джесс сделала глубокий вдох, села и расправила плечи. Пора было объясниться начистоту.

— Не путай меня, Лоренцо, это слишком важно. Ты знаешь, что я имею в виду. Мы были обручены. Ты любил меня, я любила тебя, и вполне естественно было предположить, что мы захотим продолжить начатое. Если ты вернулся, значит, все еще хочешь жениться на мне. Это же ясно!

Ее словам ответило глубокое молчание. Джесс чувствовала, что тонет в нем. Горло сжалось так, что она с трудом дышала. Сердце колотилось в груди, кровь стучала в висках как гром.

— А мне совсем не ясно, — наконец сказал Лоренцо. — Из сказанного тобой это вовсе не следует. Боюсь, что ты сильно заблуждаешься, оценивая ситуацию таким образом.

Его тон говорил, что Скарабелли использовал оборот «боюсь» только для красного словца.

— Чтобы между нами не оставалось никаких недомолвок, позволь назвать вещи своими именами. Я вернулся, потому что желал тебя. Ничего больше. Едва я снова увидел тебя, как понял, что не смогу жить, если ты не станешь моей. Вот что я чувствую к тебе, а все остальное — лишь твои домыслы, продукт слишком развитого воображения. А напоследок еще одно слово…

Когда он умолк, подчеркивая важность того, что собирался сказать далее, Джесс вонзила зубы в нижнюю губу, чтобы удержать отчаянный, испуганный крик: «Не надо!»

Пришлось из последних сил бороться с собой, чтобы не заткнуть уши в стремлении отгородиться от слов, которые, как она интуитивно чувствовала, должны были украсть ее вновь обретенное счастье и разрушить его так же жестоко и неотвратимо, как это сделал Лоренцо два года назад, отвергнув ее. Джесс не хотела слышать этих слов, но у нее не было сил остановить его.

— Если в твоей хорошенькой головке еще сохранились глупые мечты о свадьбе, кольцах и счастье до гроба, то я настоятельно советую тебе забыть о них. Вспомни, однажды мы уже пытались сделать это. Ничего не вышло. Но что бы ни случилось между нами в дальнейшем, есть только одна вещь, в которой я уверен. И заключается она в том, что ты никогда не будешь моей женой.

«Ты никогда не будешь моей женой».

Эти слова вонзились в ее сердце как нож.

Она была так уверена, так счастлива. Она думала…

Нет. Нужно было признать правду. Она никогда не думала. Она подчинялась инстинкту, эмоциям, хотя и сомневалась в мудрости своих поступков. И уж подавно она не думала, что Лоренцо вернулся к ней не из-за любви, которую она наивно приписала ему.

Ну что ж, теперь она знала все. И хотя ей хотелось зареветь и облечь свою боль в соответствующую тираду, инстинкт приказывал ей немедленно овладеть лицом и голосом, чтобы скрыть свои подлинные чувства.

— Можно спросить, почему?

Ледяной взгляд Лоренцо выражал неверие в то, что она может задать такой вопрос.

— Ты знаешь, почему. За прошедшие два года ничто не изменилось. Мое мнение о тебе не отличается от того, которое я высказал, когда ты прокралась ко мне в тот раз.

— Прокралась?..

Вот это да! Когда Джесс услышала эти оскорбительные слова, в ней вспыхнул спасительный гнев. Она выпрямила спину, расправила плечи, гордо подняла светловолосую голову и решительно посмотрела в его холодные черные глаза.

— Я не прокрадывалась! Насколько помнится, я пришла просить прощения. Я совершила ошибку и хотела помириться.

— Ошибку?

Горькая насмешка, которую он вложил в это слово, растравляла ей душу как кислота.

— Сомневаюсь, что ты понимаешь, в чем именно заключалась твоя ошибка!