Любовь навеки - Патриция Райс Страница 18

Однако Девер, похоже, не был удовлетворен тем, что услышал.

– Вы говорите на чистом английском языке, – промолвил он. – Как вы оказались здесь?

Чедуэлл пожал плечами:

– Мои родители – англичане. Почему я должен говорить с американским акцентом? Впрочем, могу продемонстрировать, как говорят янки, если это уместно.

Девер фыркнул:

– Грей тоже умеет говорить на многих наречиях. Если надо, он может изъясниться по-испански, по-французски и даже на хинди. В этом вы очень похожи.

– Он мог когда-то изъясняться на многих языках, – поправил собеседника Чедуэлл. – После произошедшего с ним несчастного случая Грей превратился в беспомощного калеку. Но вы, конечно, ничего не знаете об этом. – Последняя фраза была произнесена насмешливым тоном. Чедуэлл намекал на то, что Девер прекрасно осведомлен о несчастье, постигшем Грея, но не хочет признавать этого. – Беда, произошедшая с кузеном, заставила меня приехать в Европу. Грей сказал мне, что вы знакомы с лицами, имеющими отношение к его несчастью.

Произнося эти слова, Чедуэлл не отрывал глаз от карт на столе.

– Если я правильно понял вас, вы намекаете на того человека, который проезжал в экипаже мимо места событий. Я действительно знаком с ним, – холодно сказал Девер. – Из нас немногие остались в живых. Это дело ваших рук?

– Вы мне льстите. Но действительно, в живых остались лишь господин, о котором мы говорим, вы и еще несколько человек. Грей считает вас непричастным к тому, что с ним случилось. Насколько я знаю, вы далеко не ангел, но меня не интересуют ваши пороки. Мне нужен человек, следовавший мимо в экипаже в ту роковую ночь. Взамен я назову вам несколько имен тех, кто пытается свести на нет мирный договор. Они наняли убийцу, чтобы обострить ситуацию. Как, только у меня будут доказательства, я сообщу вам подробности. Если вы раскроете заговор, вам обеспечена блестящая карьера, не так ли?

Впервые в глазах Девера появился интерес. Он устремил на собеседника задумчивый взгляд. Грэм Тревельян был настоящим щеголем и одевался всегда с иголочки, американский же кузен уступал ему в элегантности, да и хорошими манерами не отличался. Насколько помнил Девер, шрам Грея имел другую форму. Тревельян к тому же был более крупным и сильным мужчиной, чем Чедуэлл. Никто не мог одержать верх над молодым виконтом в фехтовальных турнирах и кулачных боях. У Грея была репутация забияки и драчуна. Похоже, американский кузен не отличался такой же безграничной удалью, как Грей, однако он тоже был явно не робкого десятка. Тревельян никогда не сделал бы такого предложения, какое сделал сейчас Деверу Чедуэлл. Грей был вообще далек от политики. Девер в конце концов решил, что с Чедуэллом стоит иметь дело. Этот человек вызывал у него симпатию.

– Могу я спросить, почему, собственно, вас так интересует этот парень?

– Нет, не можете, – резко ответил Чедуэлл и с вызовом посмотрел на Девера.

– Хорошо. – Девер пожал плечами, – В конце концов, это не мое дело. Сейчас я не располагаю сведениями, которые вам нужны. Но я могу навести справки и установить местонахождение человека, бывшего рядом и не оказавшего помощь вашему кузену. Давайте договоримся так. Вы пришлете мне записку, когда добудете доказательства, касающиеся заговора.

– Согласен.

Джентльмены не стали обмениваться рукопожатием на прощание. Девер встал и направился к выходу. Чедуэлл перетасовал карты и снова принялся раскладывать пасьянс.

Пенелопа проснулась в предрассветных сумерках от громкого стука в дверь. У Грэма не было привычки так бесцеремонно барабанить. Она с трудом открыла глаза, чтобы выяснить причину, по которой ее беспокоили. После спектакля Пенелопа и Гай вместе со знакомыми отправились на ужин, и она вернулась домой очень поздно, поэтому совершенно не выспалась.

Стук в дверь по-прежнему продолжался – правда, стал несколько тише.

– О, миледи, – наконец раздался в холле взволнованный голос одной из служанок, – прошу вас, проснитесь. Миссис Хенвуд говорит, что вы должны немедленно спуститься в детскую.

За дверью заспорили два голоса. Один из них утверждал, что надо разбудить горничную миледи. Пенелопа, окончательно проснувшись, решила впустить служанок, опасаясь, что они разбудят Грэма. По-видимому, что-то случилось. Поднявшись с постели, она надела халат и открыла дверь. В коридоре стояли няньки Александры. Они тут же поспешно сделали реверанс, и одна из них заговорила взволнованным голосом:

– Речь идет о мисс Александре, миледи. Миссис Хенвуд просит вас немедленно спуститься в комнату Александры. Я заявила ей, что не могу, вас тревожить, потому что вы только недавно легли, но она ничего и слушать не хочет.

Пенелопа потуже завязала пояс халата.

– Но что случилось, Пегги? Что с Александрой?

– У нее жар. Она вся горит, и нам не удается сбить температуру. Девочка в бреду зовет вас, но она едва может говорить, у нее обложено горло.

Не успела она договорить, как Пенелопа сорвалась с места, выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице в детскую.

К тому времени, когда проснулся Грэм и ему доложили о болезни дочери, у Александры уже побывал врач. Он дал необходимые советы по уходу за больной и оставил лекарства. Несмотря на то что няни, служанки, гувернантка и сама Пенелопа неукоснительно выполняли все распоряжения врача, Александре не становилось лучше. Она продолжала стонать, у нее выступила сыпь, девочку то знобило, то бросало в жар, а на ее бледном личике горел нездоровый лихорадочный румянец.

Когда Грэм переступил порог детской, сидевшая у постели больной Пенелопа меняла компресс. Взглянув на мужа, она с облегчением вздохнула:

– О, Грэм, я не хотела, чтобы вас будили и беспокоили, но я очень рада, что вы наконец спустились сюда. Нельзя ли вызвать другого доктора? Я знаю, что мистер Бродбент – уважаемый человек, но мне кажется, его лекарства не помогают. Жар не проходит. Я ума не приложу, что нам делать. Я всегда считала, что больного, у которого горячка, надо держать в хорошо натопленном помещении под двумя одеялами, чтобы дать ему пропотеть. А доктор Бродбент запретил нам разжигать камин в детской и укутывать Александру одеялами. Он говорит, что девочка просто перегрелась на солнце и болезнь сама пройдет, если мы будем следовать его предписаниям. Но прошлой весной в нашей деревне у детей тоже выступила похожая сыпь, и это была корь, очень опасная болезнь! Что нам делать, Грэм?

Виконт провел рукой по тронутым сединой волосам и с отчаянием взглянул на безжизненное лицо дочери. Он знал, что такое страдания и боль. Грэм готов был стоически переносить их, но не мог видеть, как мучается ребенок.

Положив руку на плечо Пенелопы, он сильно сжал его, глядя на бледное детское личико. Его сердце разрывалось от сознания собственной беспомощности перед свалившейся на его семью бедой.

– Неподалеку отсюда живет доктор Хедли, – сказал Грэм. – Я лечился у него после того, что со мной случилось. По существу, он спас мне жизнь, но он очень стар и больше не ходит по вызовам. Но может быть, если я пошлю за ним экипаж...