Мое имя – Лектон - Анна Кафа Страница 18

– Что делать? – думала Кей, глядя в окно автомобиля на пробегающие улицы Парижа, – и вдруг, вторя ее размышлениям, по радио зазвучала песня «What can i do». Через несколько минут такси доставит ее в дом Алекса, и что она ему скажет? Как посмотрит? Как смотреть на человека, к которому ты приходишь пожить?

Наконец они подъехали к симпатичному двухэтажному дому со стриженным газоном и волнистой лентой розовых цветов.

Еще мгновение и у ворот появился Алекс, он приветливо улыбался и жестом пригласил Кей войти. Она обрадовалась его радушному приему, и вот они уже в просторной гостиной. Алекс весело произнес:

– Кей, будь как дома. Я, по правде говоря, всегда жил один, надеюсь, что не буду тебе докучать.

По лицу Кей проплыла благодарная улыбка:

– Что ты, Алекс… Мне, право, неудобно… Но, мне кажется, я сейчас плохо отдаю себе отчет в происходящем…

– Ты любишь живопись? – Кей смотрела на зимний пейзаж.

– Да, очень… Даже сам немного балуюсь…

– Красивая картина… Так и хочется встать с дивана и оказаться в этом лесу… Там, наверное, так тихо…

– Да? Неужели?! Кей, представляешь, глядя на это полотно, я всегда испытываю именно то чувство, которое ты сейчас озвучила. Вот так бы взять и шагнуть в картину… Кстати, это моя любимая…

Кей встала с дивана и подошла ближе, она о чем-то, казалось, задумалась…

– Мне всегда хотелось, чтобы моя жизнь была искусством… чтобы в каждом мгновении, как в мазке кисти был смысл… Чтобы не было пустоты.

Алекс внимательно слушал, ему становилось с ней интересно:

– Но, наверное, для этого нужно вычеркнуть из жизни всю бытовую часть?

Кей покачала головой:

– Нет, если понимать быт, как средство, а не цель… Тогда мытье посуды превращается в шедевр… Но, я говорю, наверное, совсем не то, что нужно… Ох, Алекс…

– Кей, продолжай… Мне интересно тебя слушать. Расскажи, что ты планируешь делать?

– Если бы я знала… Я хочу вернуться в Петербург, но не могу этого сделать, пока не найден ответ. Да, по правде говоря, я даже не знаю, хочу ли я вернуться… На данный момент, я, наверное, ничего не хочу… У меня апатия, и единственное, что занимает мои мысли – поиск Марка. Мы ведь его найдем, да? – глаза Кей наполнились надеждой.

Алекс дотронулся до своего виска и с некоторой задержкой продолжил:

– Я очень на это надеюсь. Думаю, уже завтра у нас будут какие-то первые сведения. Но, прошу тебя, не унывай.

Еще около часа они сидели в гостиной, занятые беседой. У Алекса было запланировано на этот день много работы, но он неожиданно для себя понял, что не хочет оставлять Кей и готов отложить на сегодня все дела. Но Кей выразила желание немного поспать, она была еще слаба и не совсем отошла от снотворного, которое ей давали в клинике. Поэтому Алекс оставил свою гостью и решил осуществить запланированное. Он набрал Сюзи и сообщил ей, что скоро будет в офисе.

Сегодня у Таонги был выходной, она проснулась позже обычного и еще долго лежала в кровати, наслаждаясь бездействием. Наконец, она поборола свою лень и отважилась заварить кофе. Молибдена не было дома, сегодня можно было никуда не спешить, поэтому длительность каждого дела, начиная с рассматривания стершегося лака на своих ногтях и заканчивая размешиванием сахара в чашке, намного увеличивалась.

Этот день Таонга решила посвятить походу по магазинам, к тому же Молибден, благодаря свершившейся сделке с картиной, оставил ей на расходы больше обычного.

Она решила купить себе платье и прогуляться по Парижу. Прогулки с Молибденом заканчивались всегда невесело, он все критиковал и постоянно был недоволен. От совместных выходных она уставала больше, чем от работы. Тем не менее, несмотря на все это, она бы никогда не променяла его ни на кого другого. У него был сложный характер, и ей было даже его жаль. Она понимала, что, наверное, она единственный человек, который может постоянно находиться с ним рядом, и, по правде говоря, где-то в глубине души она этим гордилась.

Таонга зашла в какой-то небольшой магазинчик с сувенирами и всякой всячиной. Зачем? Она даже не отдавал себе отчета, ей хотелось просто поглазеть. Она осматривалась вокруг, и вдруг ее взгляд упал на картину с подсолнухами, она была точно такая же, как в той галерее, может только несколько более блеклая.

Не до конца отдавая себе отчет, она обратилась к продавцу, указывая пальцем на картину:

– Сколько это стоит?

Маленькая курносая женщина в очках сухо произнесла:

– 25 евро.

Всего лишь, – подумала Таонга, – в той галерее цена была намного больше. И почему? – думала она, – Те же самые подсолнухи.

Она не раздумывая полезла за кошельком, и вот уже через несколько минут Таонга стала обладательницей произведения искусства.

Уже вечером этот двадцатипятидолларовый шедевр висел у нее на кухне. Она сидела за столом и долго любовалась своей покупкой. Как она здесь кстати, с ней даже как-то веселей, что ли, – неслись в ее голове мысли. Интересно, Молибдену понравится? Ей не пришлось долго ждать ответа на свой вопрос, так как буквально через несколько минут раздался звук щелкающего замка и появился Ден.

Он как всегда был не в духе, и как обычно отвечал на улыбку Таонги снисходительным движением уголков губ. Молибден прошел на кухню и растянулся в кресле.

– Дай что-нибудь выпить. У нас не осталось пива в холодильнике?

Таонга сразу же исполнила его просьбу, и теперь он медленно тянул пиво и лениво блуждал взглядом по комнате. Но вот, его взгляд упал на подсолнухи и остановился. В глазах Молибдена появилось удивление, он перевел взгляд на Таонгу и молчал в ожидании комментариев.

Она вдруг вся оживилась и радостно спросила:

– Нравится? Правда, хорошо?

Но, реакция Дена была не совсем для нее приятной:

– Что это? Где ты взяла ее? Неужели ты потратила деньги на эту фигню?

Таонга расстроилась, у нее задрожал подбородок:

– Купила… Она всего 25 евро стоила… – она хотела что-то добавить, но вдруг разрыдалась.

– Тебе ничего не нравится, никогда! А мне нравится! Она красивая… – она плохо отдавала отчет в своих словах, она никогда прежде так с ним не говорила, ей казалось, будто в ней поселилась новая смелая Таонга.

– И мне все равно, что ты скажешь…

Молибден был удивлен такому повороту событий, он не узнавал свою Таонгу, и сейчас находился в состоянии растерянности… Еще несколько секунд назад он готовил для нее очередную нотацию, но теперь вдруг замолчал и неожиданно для себя произнес:

– Ну, ладно, Тао, ты что так раскричалась. Нравится, пусть себе висит…

Таонге показалось, что сейчас это сказал не Молибден, а кто-то другой, и она даже приоткрыла рот от удивления…