Давай останемся врагами - Лана Вейден Страница 18

— Ладно, с этим разобрались. Теперь давай еще кое-что проясним. Как можно спасти «Асоль»?

— А вот это уже главная часть плана. Если Банников возьмет тебя на работу, ты обязана раскопать какой-нибудь страшный секрет. Как известно, скелеты в шкафу есть у всех, а у Банникова так тем более. Это может быть что угодно: от черной бухгалтерии и неуплаты налогов до… — после этих слов Васька понизила голос, — тайных оргий. Твое дело — как следует всё разузнать и создать общественный резонанс — да такой, чтобы кроликовод и думать забыл про открытие нового крольчатника.

— То есть ты предлагаешь шпионить? За ним и его сотрудниками? — я тяжело вздохнула. — Нет, Вась, извини. Я, конечно, Банникова ненавижу, но собирать сплетни, копаться в грязном белье… это точно не для меня.

— Вообще-то, я предлагаю не шпионаж, а расследование. Самое настоящее журналистское расследование. То, которое поможет нашему обществу стать лучше. Ведь кто из нас постоянно ноет, что журналистики как профессии больше нет? Что мы в универе занимаемся фикцией вместо того, чтобы делать что-то действительно важное и полезное? И вот теперь, когда перед тобой открыты все возможности для настоящего дела, ты испугалась, — словно пули всаживала в меня эти слова Васька. И добила контрольным: — Запомни, Фасолька, когда вокруг бесчинствуют кролики, надо становиться волчицей!

Я снова тяжело вздохнула. Подруга была права: когда я шла на факультет журналистики, то думала, что нас будут учить чему-то полезному и мечтала заниматься чем-то серьезным — делами, которые спасут мир. Васька, у которой таких амбиций никогда не было (ей просто нравилось брать интервью у знаменитостей или писать об открытии какого-нибудь развлекательного центра), всегда надо мной подтрунивала.

Однако я давно смирилась с тем, что о чем-то серьезном на нашем факультете можно и не мечтать. Нас пичкали скучными предметами, которым вряд ли найдешь практическое применение — «Экономические основы журналистики», «Научно-популярный дискурс в СМИ», «Речевая структура жанров публицистики» — уже от одних названий можно уснуть. Порой казалось, что преподаватели и сами не понимали, что за предмет они ведут и зачем они его ведут.

Так что сейчас Васька наступила мне на больную мозоль, но я всё-таки не торопилась сдаваться:

— Да, может быть, ты и права. Но вряд ли такое расследование мне по силам. Хочешь — считай меня слабачкой.

— Я не считаю тебя слабачкой, Фасолька. Мне кажется, тебе просто надо как следует все обдумать. Обещай, что хотя бы подумаешь, хорошо?

— Обещаю, — нисколько не задумываясь, подтвердила я.

После этого разговора мы с Васькой еще немного поболтали, а потом я вернулась домой. Голова шла кругом, думать ни о чем не хотелось, я решила прилечь на диван и провалилась в сон.

Мне приснился кошмар.

После занятий, как обычно, я иду в «Асоль» проведать родителей. Но на это раз я не узнаю наш салон. Над входом новая вывеска — черный багажник от автомобиля, на котором красной краской из баллончика выведено «Asshole» (Asshole (англ.) — ругательство, распространенное в англоязычных странах. В данном случае оно созвучно с названием свадебного салона — «Асоль»). Внутри салона необычно пусто. Посередине зала стоят пять парт — три в первом ряду и две во втором. В первом ряду сидят мама, папа и Мира, что-то усиленно пишут в тетрадях и украдкой поглядывают на меня с укором. Вид у них явно испуганный. Парты во втором ряду пустуют. На одной из них лежит раскрытая коробка из-под пиццы «Четыре сыра» и стоят пустые стеклянные банки. На другой — исчерканный лист бумаги с рисунками на полях.

По залу расхаживают огромные розовые кролики в свадебных платьях из нашего салона. В руках они держат плечики для одежды, которыми периодически лупят нерадивых учеников, кричат на них на на ирландском языке, и громко смеются скрипучим смехом Кадацкой. В дальнем углу сидит привязанная к стулу Васька в костюме Карлсона и зеленых носках, а рядом с ней в белом халате, местами испачканном чем-то кроваво-красным, стоит улыбающийся Рыжий. Он то и дело намазывает куски пиццы толстым слоем варенья, которое течет по его рукам, а потом радостно запихивает их Ваське в рот. Васька отчаянно сопротивляется, отчего ее измазанное вареньем лицо напоминает кровавое месиво и издалека кажется, что ее жестоко пытают. А за всем этим с кафедры, скрестив руки на груди, с нескрываемым удовольствием наблюдает одетый во все черное Банников.

Он замечает меня и с торжествующим видом приближается. Подходит ко мне, хватает меня подмышки, сажает к себе на плечо и несет по залу со словами: «Теперь всё это моё, включая тебя!». Кролики начинают неистово скандировать: «Бан-ни-кофф! Бан-ни-кофф!» Мама, папа и Мира плачут. Привязанная к стулу Васька, давясь пиццей с вареньем, кричит мне с упреком: «Ну что, довольна?! Видишь к чему привело твое чистоплюйство!» Банников, описав круг, опускает меня на пол, кладет руку мне на затылок, с силой притягивает к себе и целует. Я пытаюсь его отпихнуть и вдруг вижу, что у него вместо зрачков — розовые кролики. Я в ужасе делаю последнее усилие, чтобы его оттолкнуть, он отпускает меня — и я лечу в пропасть…

Я вздрогнула и проснулась в холодном поту.

«…и зайчики кровавые в глазах!» — набатом отдавалось в голове.

После этого сна я весь день была злая и рассеянная. Ночью вообще заснуть не могла — обдумывала Васькин план. А вдруг она права и мое бездействие может привести к катастрофе?

Я думала, что на следующий день подруга снова будет «пилить» меня укорами и требовать немедленного воплощения ее плана в жизнь, но ничего подобного — Васька даже и не заикнулась о вчерашнем разговоре, а после пар предложила зайти в салон — проведать Миру и выпить кофе.

Так мы и сделали. В обед посетительниц в салоне не было, а Мира как раз закончила подшивать одно из платьев.

Выглядела мамина помощница лучше, чем в прошлый раз, но всё же вид у нее был подавленный. Васька, ни на минуту не умолкая, старалась отвлечь ее разными анекдотами и шутками. А когда запас анекдотов иссяк, внезапно спросила:

— Слушай, Мир, говорят, у тебя дар — находить девушкам их половинки?

— Да ну… скажешь тоже — дар! — Мира махнула рукой, однако я заметила, что после этого вопроса она оживилась. — Я просто как-то один ритуал придумала — так, смеха ради, подружек невесты повеселить. А когда они после этого ритуала стали одна за одной замуж выскакивать, и пошел этот слух.

— А что за ритуал? — с интересом спросила Васька. — Может, нам с Фасолькой тоже надо?

— Вот еще! — возмутилась я. — Сто лет нам такого не надо! Я, во всяком случае, уж точно замуж не собираюсь.

— Да я тоже не собираюсь, — вздохнув, сказала Васька, — просто подумала: может, этот ритуал хотя бы просто поможет встретить хорошего парня?

— Поможет, обязательно поможет! — Мира оживилась еще сильнее. — Девчонки, а давайте и правда его проведем? Тем более, что салон скоро закроют и другого шанса может уже не быть.