Украденные ночи - Дженнифер Блейк Страница 18

Амалия повернула к нему голову и тихо сказала:

— Гусиный жир там, на тумбочке.

— Не нужно, — ласково шепнул он в ответ.

И прежде чем она смогла возразить, приподнялся на локте и закрыл ей рот поцелуем, а потом опустился ниже и прикоснулся теплым влажным ртом к тому потаенному месту, которого прежде касались его пальцы.

Естественной влаги — ее и его — было достаточно. Когда спустя несколько мгновений он привлек Амалию к себе, то никаких препятствий для соития уже не было: короткая боль исчезла сразу благодаря успокаивающему ритму его равномерных движений. Переполненная благодарностью за наслаждение, которое с каждой минутой усиливалось, Амалия не заметила, как сама стала двигать бедрами и животом, стремясь глубже заполучить тугую мужскую плоть. Кровь пульсировала в ее жилах, на коже выступили капельки пота. Сотрясавшие ее тело толчки заканчивались томительным блаженством. Принимая их, она приподнималась, чтобы ощутить всю мощь и всю силу мужчины-самца. Ее губы и соски распухли от частых поцелуев. В ее глазах стояли слезы счастья, слезы экстаза, слезы избавления от страха, что она никогда не познает этой великой радости бытия. От полноты чувств она мотала головой из стороны в сторону, впиваясь ногтями в его плечи, которые мускулистыми буграми вздымались над ней.

И вот наступила наконец волшебная развязка — свершилось благословенное чудо. Никого и ничего не было для нее в эту минуту, кроме любимого мужчины и радостного мига освобождения, усиленного резким толчком, казалось, пронзившим ее насквозь, а затем извержением горячей струи, которая обожгла и успокоила ее лоно, сладостной болью разлилась по всему телу. Слезы не прекращаясь текли по ее щекам, вискам и скатывались на волосы. Амалия лежала молча, боясь выдать себя. Он отодвинулся, перекатываясь на бок, а потом снова привлек ее к себе. Нечаянно она придавила свои волосы, и он заботливо выбрал их из-под нее, разглаживая шелковистые пряди и отводя их от ее лица. Он нежно погладил ладонью ее щеку, прижался губами к ее лбу, провел пальцами по приоткрытым векам, как бы разглаживая их, но, почувствовав следы слез, отпрянул.

— Что это, cherie? — послышался его шепот.

— Так, ничего, — попыталась улыбнуться Амалия.

— Я сделал тебе больно?! — В его вопросе слились воедино нежность, забота, мольба, извинение.

— Нет! Нет! — ответила она решительно. — Я… просто раньше ты… мы раньше всегда… — смешалась она окончательно.

Он дотронулся пальцем до ее губ.

— Ш-ш-ш! Я все понимаю.

Возможно, от этих слов, а может, оттого, что, обнимая ее, он не переставал гладить ее тело, Амалия успокоилась, ком в горле исчез, слезы прекратились. Она устроилась поудобнее, обняла его, положила голову на его руку, сплетя свои ноги с его ногами. Амалия раздвинула пальцы лежащей у него на груди руки, пропуская пушистые завитки негустой растительности и чувствуя под своей ладонью ровное биение его сердца, Она вдыхала аромат его кожи, такой теплый, такой чистый, такой мужской; он заполнял ее ноздри, давал новые силы, поддерживал ее.

— Трудным было это ожидание? — спросил он отрывисто. Рука мужа уверенно двинулась туда, где ее бедра прижимались к нему.

Она молча кивнула.

— Следующего раза ждать не придется.

Лишь спустя какое-то время до нее дошел смысл сказанного, но Амалия до конца не была уверена, что правильно поняла. Заинтригованная несвойственными Жюльену смешливыми нотками в голосе, она откинула голову назад, вглядываясь в мощную темную фигуру рядом.

Но сомнения исчезли, не успев окрепнуть, ибо его губы вновь сомкнулись с ее губами, а его руки, сжимавшие бедра, прижали их к вновь восставшей горячей и твердой плоти.

Ушел он еще затемно, быстро соскользнув с кровати. Сквозь сон Амалия видела, как муж наклоняется, собирая одежду или, быть может, отыскивая халат. Она попыталась возразить, остановить его, но была вознаграждена сладким прощальным поцелуем. Амалия слышала звук удалявшихся шагов, скрип раздвижных дверей, когда они открывались и закрывались.

— Мамзель хорошо выглядит сегодня!

Амалия, сидевшая за туалетным столиком, с благодарностью приняла комплимент от горничной, которая укладывала ей волосы. В глазах девушки было понимание и скрытый восторг. Причиной тому была, вероятно, неубранная постель со слишком заметными следами бурно проведенной ночи. Ругая себя за предутреннюю истому и лень, которые помешали встать пораньше, чтобы скрыть эти предательские следы, Амалия решила поступить по-житейски просто.

— Спасибо, Лали! — сказала она весело. — Я думаю, ты догадываешься почему.

— О, мамзель! — Горничная изобразила саму невинность.

— Я не имею ничего против, если ты будешь в курсе моей личной жизни, раз уж так приближена ко мне, — продолжала Амалия. — Я доверяю тебе, Лали. Но мне было бы неприятно узнать, что обо мне судачат на плантации. Надеюсь, ты донимаешь?

— Ах нет, мамзель! Я никогда так не сделаю! — заверила она, молитвенно сложив руки. — Слишком многим я обязана вам.

— Я уверена, что смогу рассчитывать на твою преданность, — улыбнулась Амалия.

— Ну конечно, мамзель! — ответила девушка с жаром, на минуту перестав заплетать шелковистые пряди волос. — Всегда и во всем!

Когда горничная ушла, забрав в стирку простыни, Амалия в последний раз взглянула на себя в зеркало и поняла, что служанка не лукавила: выглядела она сегодня действительно великолепно. Нежный румянец покрывал щеки, глаза лучились радостным светом, кожа, приоткрытая скромным декольте на платье из синего муслина в рубчик, отливала перламутром. Амалия чувствовала необыкновенный прилив сил. Новый день не казался больше пустым и бессмысленным, как прежде, а был наполнен ожиданием случайных встреч и необыкновенных впечатлений.

Пружинисто повернувшись, Амалия направилась к двери. Она шла и чувствовала, как, несмотря на панталоны, бедра во время ходьбы прижимаются друг к другу, чего раньше она никогда не замечала. Теперь многое (покачивание бедер, шелест юбок, интонации голоса) ощущалось Амалией по-новому — с позиции взрослой женщины. Она понимала это, и с лица не сходила радостная улыбка.

Когда Амалия раздвинула входную дверь, в спальню почти впал Айза, который сидел, прижавшись спиной к двери, и терпеливо ждал выхода хозяйки. Он с трудом поднялся на ноги, прихватив толстую подстилку, на которой спал, разгладил складки на ней и сунул под мышку. По молчаливому знаку Амалии негритенок, отступив, пропустил хозяйку вперед. Он немного замешкался, укладывая подстилку в деревянный ящик, в котором хранилась всякая всячина: шляпы для верховой езды, хлысты, зонтики и промасленные дождевики, и все-таки успел, обогнав Амалию, распахнуть перед ней дверь в столовую.

При ее появлении раздался скрип отодвигаемых стульев — Жюльен и Роберт встали. Брови Амалии поползли удивленно вверх: она ожидала найти за столом лишь Мами, в последнее время они завтракали обычно вдвоем. Роберт привык есть рано. Зачастую он прямо на кухне проглатывал стоя горячие булочки с ветчиной, запивал чашкой кофе, потом прыгал в седло и отправлялся на плантацию. Иногда Роберт завтракал второй раз, более плотно, вместе с Жюлье-ном, если тому удавалось заставить себя соблазниться едой еще до полудня.