Любовь в прямом эфире - Вера Копейко Страница 18

Надя была маленькая и легкая, она обхватила Сашу за шею и уткнулась носом ему в ухо. Эта ненарочитая, детская поза, кажется, довела его до точки. Потом он скажет ей, что она очень искушенная женщина. Она удивленно засмеется, а Саша признается:

— Ты разве не знаешь, как это возбуждает? Когда ты засовываешь нос мне в ухо?

— Нет, — сказала Надя. — Я вообще мало об этом знаю. Моим единственным мужчиной был муж. Недолго…

Но это потом, когда они уже лежали, отдыхая от порыва, охватившего обоих, которому они оба отдались не думая.

Саша сдернул с нее шортики и отбросил прочь — они осели зеленым пятном на «Эстонии». Потом следом полетел топик и уцепился бретелькой за край «Ригонды». А трусики белой лужицей растеклись на крышке «Родины».

Надя была совершенно нагая. Как и он. Она смотрела на Сашу, ожидая, что дальше…

Она знала, что готова, и ждала этого мига. Она узнала, что это случится по тому, как Саша смотрел на нее. По тому, как ее влекло к нему. Ее тело требовало от разума не упорствовать.

Внезапно в ушах возник голос Клавдии Михайловны. Однажды вечером они говорили с теткой, сидя в густеющей темноте под навесом из девичьего винограда.

— Ты думаешь, я не вижу, как ты мучаешься, Надя?

— Я? Нет, что вы, я ничуть не мучаюсь… Я только думаю постоянно о том, как мне найти… работу.

Тетка засмеялась.

— Не морочь мне голову, дорогая. Скажу тебе откровенно, интимные отношения согревают даже после шестидесяти.

Надя тихонько засмеялась.

— Не веришь?

— Нет, — призналась Надя. — После шестидесяти не работают гормоны, которые…

— Но человек — это не только гормоны. Это еще и голова, — не соглашалась тетка. — Так приятно знать, что ты желанна, что ты нравишься. Это поднимает настроение, примиряет с собой, с тем, что уже немолодая. Ну а ты? Что ты-то теряешь время?

— Я? Я не теряю время…

— Но ты сколько уже знакома с Сашей.

— Нет! Нет! Это совсем не то!

— Ага, — засмеялась она. — Когда он прикатил сюда на машине с выпученными глазами и… не только с глазами, — усмехнулась Клавдия Михайловна. — Кое-что еще, я заметила, выпучилось…

Надя похолодела. Заметила, надо же. То же самое заметила, что и она…

— Но он испугался, что потерял… Не меня. Что он потерял участницу передачи. А эта передача слишком важна для его сына. Вы понимаете, ради сына… Я знаю по себе…

— Вот. Если знаешь по себе, то ради своего сына присмотрись-ка получше к этому мужчине, — очень серьезно сказала Клавдия Михайловна. — Поверь мне, я дурного не посоветую.

— Он… Он вам… понравился? — тихо спросила Надя. — Он же такой…

— Он старше тебя только по возрасту, — засмеялась тетка. — Вполне столкуется с твоим Николкой. Кстати, сам тебе пишет или бабушка за него старается?

— Вы угадали. Мама пишет, что он пропадает на реке целыми днями. Рыбачит.

— Добытчик растет, — засмеялась Клавдия Михайловна. — Молодец.

…Надя закрыла глаза и отдалась тому, что происходило с ней в мансарде дачного дома Саши Артемова. Она чувствовала, как загорается все сильнее, словно получила не только разрешение от самой себя, но и одобрение тетки. Женщины, которая всегда казалась ей мудрой. Даже более мудрой, чем собственная мать. Впрочем, это понятно — в самых близких людях всегда легче найти изъян. С ними проще спорить и отмахиваться от разумных слов.

Саша дышал тяжело, его тело напряглось и задрожало. Надя положила руку ему на поясницу и прошлась по позвонкам сверху вниз. Ее палец уперся в копчик, Саша застонал.

— Что ты со мной делаешь, Надя… — прохрипел он, выгибаясь и вздрагивая.

Она почувствовала, как властно он увлек ее за собой, теперь дрожь сотрясала ее тело так, как никогда прежде. Она вскрикнула, будто в этом крике хотела выразить всю силу радости, о существовании которой и не подозревала. Его тело покрылось мурашками, стало шершавым, как наждачная бумага, пришло в голову нелепое сравнение. Как и его язык, которым он лизнул ее в щеку.

Потом Надя лежала у него на плече, влажном от пота. Саша тяжело дышал, закрыв глаза. Потом приоткрыл один глаз, посмотрел из-под густых темных ресниц и прошептал:

— Мороженое. Хочу мороженого.

Надя засмеялась и припала к его губам.

— Вот твое мороженое.

— Это… это талое мороженое…

— Сейчас принесу неталое. Сейчас принесу закаленное.

Она вскочила и, нагая, побежала вниз, на веранду. Открыла морозильник и вынула для себя «пират», а для Саши — «розочку». И засмеялась — все-таки какие разные вкусы! Но тут же себя одернула, не во всем! Эта мысль ей так понравилась, что она не взбежала по лестнице, а взлетела по ней.

В эту ночь они съели все запасы мороженого из морозильника, всякий раз охлаждаясь после страстных игр…

— Надя, осталось два светофора, и мы приехали.

— Хорошо, — сказала она, вырываясь из густоты минувших чувств. Минувших? Не-ет. Просто они стали со временем не такими густыми. Они стали тоньше и изысканней, как их любовные игры. Они учили друг друга тому, что умели, и не стыдились своих чувств и желаний.

Саша не мог бы сказать точно, что именно он заметил на Надином лице сейчас, когда сообщал ей о двух оставшихся светофорах. Но сердце у него зашлось от тоскливой нежности. Только два светофора, потом эфир. А потом…

Она не останется с ним после того, что произойдет. Нет. Не простит обмана.

Саша ощутил, как холодок сжимает сердце. Обман? Но что значит обман? Разве он собирался на ней жениться? Разве он вообще собирался жениться на ком-то?

Жениться еще раз Саша Артемов не собирался. Недавно он прочел переписку Чехова, неизвестную прежде, в которой Антон Павлович предстает в ином свете. Мужском и человеческом, а не бесполо-великом. Отвечая своему младшему брату на вопрос, почему не хочет жениться на своей любовнице, он писал, что если бы они могли жить с ней в разных местах, то есть он в деревне, а она в городе, то, так и быть, он уступил бы и женился. Но жить все время вместе — нет. Увольте. Слишком утомительно. Свободу потерять он не хотел.

Сказать, что Саша не хотел потерять свободу, было бы неточно. Он не развелся еще с бывшей женой. С матерью Игоря. Ни ему, ни ей не нужна была свобода, и это делало его, по крайней мере, еще более свободным, чем если бы он развелся. Та же Кира, конечно, хотела бы окрутить его, но она-то точно знала, что у него в паспорте штамп. Женат. И все тут. Не стоит трудиться и объяснять, почему он не позвал замуж ту, с которой проводил время в постели.

Если честно, в последнее время Саша не увлекался никем. Полно дел, а после того как они с сыном затеяли столь необычную программу, ему вообще стало не до того. Надо было договориться, чтобы в вагоне электрички установили скрытую камеру, и он искал своего давнего соседа, того, у которого была «Эстония» в детстве. Дело в том, что этот парень работал машинистом и катался по Белорусской ветке.