Неоконченный портрет - Марианна Лесли Страница 18

Лоренс ушел принять душ и переодеться к обеду. Эшли очнулась от своих размышлений и хотела было спросить Кэтрин, кто победил в споре. Но Кэтрин встала и, не взглянув в ее сторону, направилась к двери.

За обедом Лоренс выглядел усталым и озабоченным, но даже и сейчас притягивал женские взгляды как магнит. Шелковые черные брюки и бежевая рубашка очень шли ему, но Эшли упорно пыталась не смотреть в его сторону.

После обеда все трое вышли на балкон пить кофе. Кэтрин распорядилась, чтобы его подали в чашках из тяжелого викторианского сервиза. Эшли дала волю своим мыслям, лишь изредка вступая в бессвязный разговор. Кому принадлежит эта земля: Лоренсу или его брату? Или Лоренс ведет дела? В таком случае почему для него важны связи с Фитцпатриками? Какой возможности он не должен упускать? Из писклявого монолога Кэтрин Эшли уловила, что эти самые Фитцпатрики банкиры. Значит, если Лоренсу необходимо нанести визит банкирам и добиться их расположения, эта земля, скорее всего, уже не один раз заложена.

С другой стороны, хоть один из О'Мэлли должен быть довольно состоятельным, если заказывает три дорогих портрета и отправляется на весь летний сезон в заграничное путешествие. А впрочем, ей-то какое дело? В том, что касалось финансов, Эшли вообще интересовало только главное: была бы крыша над головой, достаточно еды, место для работы да деньги на покупку самого необходимого. Она, конечно, не откажется от выгодного заказа, то тут вопрос скорее престижа, а не сребролюбия. Единственное, на что она с удовольствием тратила лишние деньги, так это на экзотическую, яркую одежду. Вполне объяснимая страсть, если учесть, что ей необходимо заботиться о рекламе: у художника должен быть свой имидж.

Эшли уже давно не оглядывалась на моду и на то, что принято. Еще будучи подростком, она стала одеваться по-своему, чем весьма раздражала своих старомодных бабушку и дедушку. С тех пор ее стиль в одежде не менялся, она сохраняла верность неожиданным цветовым сочетаниям. Цвет и фактура вдохновляли ее и как женщину, и как художника. А если люди типа Кэтрин Кларк вздрагивают при виде ярко-каштановых волос, развевающихся над ее фиолетовыми, оранжевыми, алыми и золотистыми нарядами, — тем лучше!

Было уже почти десять вечера, когда, к нескрываемой радости Кэтрин, Эшли встала из-за стола, пожелала спокойной ночи и пошла к себе. Слава богу, хоть в этой угловой комнате спального крыла она никому не помешает, даже если соберется работать до поздней ночи. Эшли разделась, накинула рабочий халат, отодвинула занавеску с портрета Лоренса и некоторое время смотрела на него. Потом, смешав каплю кобальта с белой краской, нанесла еле заметный мазок на горделивый изгиб носа, чтобы увеличить ощущение ослепительно-яркого солнца, застывшего в зените над его непокрытой головой.

Эшли отступила назад и поразилась: жизненная сила Лоренса, его притягательная уверенность в себе столь ощутимо исходили от полотна, властно окутывая ее, что пульс вдруг участился и она поймала себя на том, что подсознательно сопротивляется его чарам. Что же в нем так неукротимо притягивает ее? В ее окружении в красивых мужчинах недостатка не было, и, несмотря на скромность, она понимала, что при желании покорила бы почти любого. Но им всегда чего-нибудь не хватало — самодостаточности, что ли? У Чарли ее тоже не было. Потому-то он и крутил роман за романом, всегда с женщинами помоложе, будто бы опасался, что если остановится, то окажется всего лишь обычным, ничем не примечательным пожилым вдовцом, хоть и с талантом выше среднего.

Не хотела бы она себе такой же судьбы. Ни одному мужчине не сбить ее с пути, даже Лоренсу О'Мэлли. Хотя если начистоту, то приходится признать, что с Лоренсом игра довольно опасна. Что-то между ними определенно происходит, какая-то искра проскакивает, заставляя ее позабыть все на свете, включая даже Роберта. Вот это ловушка! Если Лоренс обрел власть над ее физическими желаниями, ее мыслями и душой, то не слишком ли опасно это чувство, не любовь ли это?

Ну разумеется, нет. Он не скрывал, что хотел затащить ее в постель, и чему тут удивляться? Жизненный опыт научил ее, что люди его положения считают художников всего лишь игрушкой. Очень многие из ее предшественников проторили дорожку к так называемой свободной любви и стали скандально известны своими похождениями. И хотя сейчас свобода нравов проникла почти во все слои общества, все же на всех представителях творческих профессий осталось пятно распутства.

Эшли в задумчивости нахмурилась, прополоскала кисть в скипидаре и снова закрыла портрет Лоренса. Один раз она оставила картину незакрытой, и с кровати ей были видны очертания его лица. Какая-то сила заставила ее встать и повернуть полотно к стене. Она явно превзошла саму себя: ей удалось мастерски передать красноречивый зов зеленовато-карих глаз, гордую посадку головы, очертания чувственных губ…

Эшли прошла к балкону, чтобы отдернуть тонкие занавески, как вдруг кто-то постучал в стекло. Она испуганно отступила и затаила дыхание. Балконные двери бесшумно раздвинулись, и вошел Лоренс.

— Что вы здесь делаете?! — В ней поднялись гнев, негодование и в то же время какое-то волнующее, почти радостное смятение. Она даже позабыла, что стоит в одном лишь коротком незастегнутом халатике поверх нижнего белья.

— Извините, я не хотел вас напугать, — тихо сказал Лоренс.

От его низкого голоса у нее по спине побежали мурашки.

— Я докуривал последнюю сигарету. И вдруг смотрю, у вас горит свет. Вот и решил зайти узнать, как продвигается работа.

Эшли нервно сглотнула и искоса поглядела на закрытый портрет на мольберте.

— Честно говоря, я не люблю показывать незавершенные картины. Непрофессионалу трудно разобраться в рабочих заготовках.

— Ребята говорят, что вы рисуете какие-то пейзажи. Из них уже есть законченные?

— Кое-какие да. Но еще не в рамах и не отделаны. — Тут она наконец запахнула халатик, придерживая полы руками.

Лоренс нетерпеливо зашагал по комнате, по-кошачьи неслышно и упруго, наполняя все вокруг своей энергией, тронул этюдник, банку с кистями, помял в руках один из тюбиков с краской.

— Окажите доверие моему воображению, Эшли, — со вздохом сказал он. — Я знаю, что художнику хочется представить картину на суд невежественного обывателя во всем блеске, но ведь это заказ и я в некоторой степени обязан следить за процессом.

— Я покажу вам портреты, как только сочту их готовыми. Что же касается пейзажей, то они принадлежат мне и не имеют отношения к договору.

Только что он стоял на другом конце комнаты — и вдруг очутился перед ней, да так близко, что тонкий запах его свежевыбритого лица и чистого мужского тела защекотал ей ноздри, отозвавшись в мозгу неистовыми сигналами тревоги.

— Эшли, каков же договор? Разве мы его обсуждали? А это касается нашего договора? — Он накрыл широкими ладонями кулачки, сжимавшие полы халата.

Она попятилась. Он рассмеялся.

— Послушайте, Лоренс, вы знаете, что… — Больше она ничего не успела сказать — он обвил ее руками, притянул к себе и запечатал рот поцелуем.