Врач-армянин - Сабахатдин-Бора Этергюн Страница 18

Я не заплакала. Плакать мне не хотелось, а притворяться плачущей было противно. Хриплым голосом я заговорила.

— Не прикасайтесь ко мне! Нет, нет! Я покончу с собой!

Он посмотрел на меня с отвращением и внезапно бросил:

— Ладно.

Я замерла. Я вдруг подумала, что теперь он будет меня занудно стеречь, опасаясь, как бы я, сумасшедшая, вновь не попыталась покончить с собой. Я лихорадочно пыталась придумать, как дать ему понять, что если он оставит меня в покое, то и я не буду посягать на свою жизнь.

Я не смотрела на него. Но внезапно почувствовала, что он все понял. Он понял, что моя попытка покончить с собой была притворной; он понял, что я не хочу допускать его к себе; и он теперь относился ко мне с брезгливым презрением, как и положено относиться к сумасшедшей.

В небольшой угловой комнате я устроила себе отдельную спальню. С тех пор мой муж не беспокоил меня, за исключением нескольких случаев, вроде того, который я уже описала…

Война идет. Из газет узнала о мобилизации. Конечно, моего мужа это не коснется. Но могу представить себе крестьянок, у которых будут мобилизованы мужья и сыновья. Ведь все это люди совсем беззащитные. Эта волна мобилизации, охватившая Европу и Азию… Мне стыдно моей защищенности в этой жизни.

Беременности у меня нет. Я убедилась в этом самым простым способом. Однажды утром (можно было бы смешно написать: «в одно прекрасное утро») увидела красные пятнышки на панталонах и поняла, что у меня обычная менструация, у меня это бывает безболезненно и недолго.

А сколько было мыслей, переживаний. А в это время другие женщины страдали из-за того, что их мужей и сыновей призвали в армию. Конечно, если сравнить их и мои переживания, мне просто должно стать стыдно. Но почему? Совсем не потому что мои переживания слабее. Чаще всего стыдишься своих переживаний вовсе не потому что мало, слабо чувствуешь, а потому что повод для этих твоих чувств кажется тебе ничтожным.

Интересно — я рада, что Джемиля не призовут в армию. Я не люблю его. Но если бы с ним что-нибудь случилось, я бы страдала и чувствовала себя виноватой. Все-таки наши жизни как-то связаны. Я уверена, случись что со мной, и ему сделалось бы не по себе. Люди могут быть связаны не только любовью или ненавистью. Я навсегда — первая жена Джемиля, а он — мой муж. Чуть было не написала: первый муж. Неужели у меня могут быть такие стыдные мысли? Нет, нет и нет! Я взбалмошная, странная, но я не бесстыдница, не какая-нибудь дурная, порочная женщина.

Снова пришла Сабире. Мы пили чай и дружески беседовали. Кажется, она не такая уж плохая, как мне казалось прежде. Она сказала, что я всегда была ей интересна, что у меня своеобразный склад ума, что я совсем не такая, как другие ее товарки, с которыми можно говорить только о тряпках. Я покраснела.

— Как ты чудесно краснеешь, милая Наджие. — Сабире обняла меня за плечи и поцеловала в щеку. — Если бы ты знала, какая ты красавица!

Я совсем смутилась и вдруг выпалила доверительно:

— Знаешь, я и сама иногда думаю, что красива.

Мы расхохотались, как девчонки-школьницы, и закружились по комнате, ухватившись за руки и откидываясь назад.

— Я чувствую, Наджие, — начала Сабире, — ты считаешь меня легкомысленной и неинтересной…

— Нет, нет! — горячо отказывалась я, прервав ее.

— Не нет, а да! — Сабире заразительно рассмеялась, я невольно вторила ей, повторяя сквозь смех:

— Нет, нет, Сабире!

— Я и вправду не такая уж дурочка, как тебе кажется, — посерьезнела Сабире.

— Я и не думала, что ты дурочка или нехорошая женщина, — я заговорила откровенно. — Просто моя жизнь всегда складывалась как-то так, что я всегда была одинока, даже с родителями, даже с мужем… — я осеклась и вдруг…

Короче, я все рассказала Сабире о наших с Джемилем отношениях, ничего не утаила.

— Что я наделала, Сабире! Я ведь никому не должна была об этом рассказывать. Мои родители и Джемиль… они ведь ни в чем не виноваты. Вся вина — на мне. Всему причиной мой странный характер. Я об одном прошу тебя: никому не говори о том, что я тебе рассказала!

— Милая Наджие, конечно же я обо всем догадывалась. Не сердись, но как женщина я куда опытнее тебя.

— Я это знаю, — ответила я.

— Наверное, в первый мой визит я показалась тебе какой-то сплетницей, интриганкой, бездушной насмешницей. А между тем я давно хотела подружиться с тобой, еще в детстве. Но ты всегда немного пугала меня — то мягка как шелк, то вдруг резка словно острая бритва. Вот и я невольно заняла оборонительную позицию и, конечно, пересолила.

— Но теперь все будет иначе, — я взяла Сабире за руку. — Мне тоже давно хотелось иметь подругу.

— И скажи, Наджие, разве я когда-нибудь сплетничала о тебе?

— Нет, — честно отвечаю я.

И вправду — нет; Сабире, кажется, никогда не распускала сплетен обо мне.

Побывала в гостях у Сабире, поиграла с ее малышкой. Ибрагим-бей, муж моей подруги, приятный человек. И разве он виновен в том, что получил наследство? Сплетничают, будто он — мот. Но ведь он и Сабире еще молоды. Почему же они не могут приодеться, развлечься, тем более, что деньги у них есть.

Завидую ли я Сабире? Пожалуй, я просто не имею права ей завидовать. Она милая и обаятельная и вполне заслуживает такого мужа, как Ибрагим-бей. А я странная, взбалмошная, не такая как все. И муж у меня не такой, как мужья многих моих сверстниц — не учился в Европе, не говорит по-французски, некрасив, никакой элегантности.

Завтра мы с Сабире поедем на набережную в ее экипаже, после — ко мне. Но это мне очень нравится — иметь подругу. Удивительно, как наполнилась смыслом моя жизнь. Ни чтение, ни ведение дневника, ни размышления на самые разные темы не доставляли мне такой радости, как прогулки с моей Сабире, наши немного сумбурные беседы, взаимные признания. Впрочем, мне не в чем больше признаваться. Я ей уже все о себе рассказала. А вот она призналась мне, что несколько раз изменяла Ибрагим-бею. Ну и что! Если она испытывала чувство любви к другим, почему она должна была сдерживаться, насиловать себя! И отношения с мужем у нее от этого ничуть не ухудшились, хотя, конечно, он ничего не знает.

Но мне приятно, что подруга доверила мне свои тайны. Значит, я действительно что-то значу для Сабире.

Вернувшись с прогулки, мы с моей Сабире принялись разбирать мой гардероб. Вот веселое занятие. Сабире понравились мои европейские платья и шляпки. Жаль, редко приходится надевать их.

Я попросила Сабире научить меня подкрашиваться и подводить глаза. Не то чтобы я совсем не умею, но у Сабире это получается просто замечательно. Однако она рассмеялась в ответ на мою просьбу.