Девять правил соблазнения - Сара Маклейн Страница 19

— Как это было с моей матерью? — Голубые глаза Джулианы сверкнули, и она резко мотнула головой. — Нет. Прошу вас, выбросьте идею о моем замужестве из головы. Я никогда не выйду замуж.

— Отчего же?

— А что, если я окажусь точно такой же, как она? — Эти тихие слова заставили Калли промолчать, она не сразу нашлась с ответом, а Джулиана продолжила: — Простите меня.

— Вам незачем извиняться. — Калли коснулась руки девушки. — Могу представить, как тяжело все это.

Джулиана помолчала, не поднимая глаз.

— В течение десяти лет я притворялась, будто моей матери не существует. И теперь обнаружила, что единственная семья, которая у меня осталась, — это ее семья. И эти мужчины... мои братья... — Она умолкла.

Калли внимательно посмотрела на девушку, затем спросила:

— Пока они не кажутся вам вашей настоящей семьей, не так ли?

На лице Джулианы промелькнуло виноватое выражение.

— Неужели это так заметно?

Калли покачала головой:

— Вовсе нет.

— Не думаю, что я им нравлюсь.

Калли решительно качнула головой:

— Исключено. Вы чрезвычайно обаятельная молодая женщина. Мне, например, ваше общество доставляет огромное удовольствие.

Джулиана слегка улыбнулась в ответ и произнесла:

— Николас очень тепло меня принял, но Ралстон... — Она встретилась с Калли взглядом и сказала чуть тише: — Он не улыбается.

Наклонившись вперед, Калли прикрыла рукой руку собеседницы.

— Я бы не стала придавать этому большого значения. Думаю, мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать, сколько раз я видела Ралстона улыбающимся.

Джулиана опустила глаза на руку Калли, потом положила свою ладонь поверх ее. Когда их взгляды встретились, Калли увидела в глазах девушки сомнение.

— Я ведь доставляю ему столько хлопот, вам не кажется? Осиротевшая дочь женщины, которая бросила их, вдруг появляется в поисках новой семьи.

Калли понимала, что ей следует закончить этот неуместный разговор: ведь сложности и хитросплетения семейства Ралстон были исключительно их семейным делом, — но не смогла удержаться.

— Не новой семьи. Старой, — поправила она. — Той семьи, частью которой вы всегда были, а теперь вам просто пришлось заявить о своем месте в ней.

Джулиана покачала головой:

— Нет. Они ничего обо мне не знают. И я всего лишь напоминаю им об их злосчастной матери. Она — это единственное, что нас связывает. Я уверена, что, когда Ралстон смотрит на меня, он видит ее. Думаю, он будет счастлив, если через два месяца я уеду.

Несмотря на то что Калли было чрезвычайно любопытно узнать об их матери, она воздержалась от вопросов о женщине, которая бессердечно покинула троих таких замечательных детей, и лишь сказала:

— Возможно, братья пока плохо вас знают, Джулиана, но они обязательно познакомятся с вами получше. И полюбят. Я могу предположить, что они уже кое-что делают для этого. Могу также предположить, что через два месяца вам не позволят уехать. А даже если позволят, надеюсь, что вы передумаете и останетесь.

Сверкающие глаза Джулианы наполнились слезами.

— Семь недель и шесть дней.

Сердце Калли сжалось.

— Честное слово, я провела с вами один день и теперь тоже чувствую себя ответственной за ваше будущее. Думаю, мы с вами подружимся.

Джулиана улыбнулась сквозь слезы. Сделав глубокий вдох, она расправила плечи и смахнула слезы, решив на время забыть о своих сомнениях.

— Вы давно дружите с моим братом?

Калли оцепенела, услышав этот вопрос.

— Дружим?

— Si [5]. Ясно, что Ралстон очень вас ценит и считает другом. Сегодня утром он с радостью сообщил, что получил ваше согласие взять меня в качестве протеже. Если бы вы не были друзьями, зачем бы вы пришли сюда, рискуя собственным положением, чтобы уберечь меня от промахов и ошибок?

Калли понимала, что не может сказать правду. «Понимаешь, Джулиана, в жизни женщины наступает такой момент, когда она готова на все ради поцелуя». Она помолчала, пытаясь найти подходящие слова; Джулиана неверно истолковала ее молчание.

— Ага, — произнесла прелестная итальянка, и в этом маленьком слове прозвучало осознание, — понимаю. Вы ведь больше, чем друзья, si?

Калли широко раскрыла глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы его... — Джулиана мгновение помолчала, пытаясь точнее выразить свою мысль. — Его inamorata [6]?

— Прошу прощения? — Вопрос закончился сдавленным писком.

— Его любовница, да?

— Джулиана! — Возмущение одержало верх, и Калли, приняв одну из своих самых представительных поз, произнесла тоном настоящей гувернантки: — С гостями не обсуждают возлюбленных, любовниц или какие-то другие интимные вещи!

— Но вы же не просто гостья! — Джулиана выглядела смущенной. — Вы ведь мой друг, не правда ли?

— Конечно. Но и с друзьями также не говорят о таких личных делах!

— Прошу прощения. Я не знала. Я думала, что вы с Ралстоном...

— Ничего подобного! — Слова лились легко, но голос у Калли дрожал. — Мы не любовники. И даже не друзья. Я здесь, чтобы помочь тебе, потому что ты мне нравишься. Мне приятно твое общество. И маркиз Ралстон не имеет к этому никакого отношения.

Джулиана посмотрела Калли прямо в глаза, помолчав немного, затем ответила:

— Мне тоже доставляет удовольствие ваше общество, леди Кальпурния, и я рада, что именно вы будете моей наставницей. — Она подалась вперед, уголок рта слегка изогнулся в озорной улыбке. — Однако, полагаю, есть и другие причины вашего присутствия здесь, помимо доброго ко мне расположения. Иначе с чего бы вы стали так страстно опровергать мое предположение?

Калли широко распахнула глаза и в изумлении открыла рот, но так и не произнесла ни слова.

— Не беспокойтесь. Я умею хранить секреты.

Покачав головой, Калли сказала:

— Но нет никакого секрета! Нечего хранить!

Джулиана улыбнулась еще шире:

— Как вам будет угодно. — Она задумчиво склонила голову. — И все же я сохраню его.

Калли откинулась на спинку кресла и, прищурив глаза, посмотрела на свою ученицу, которая улыбалась словно кошка, съевшая миску сливок.

Подумать только, ведь еще вчера она считала маркиза самым хитрым обитателем Ралстон-Хауса.

Стороннему наблюдателю маркиз Ралстон, вольно развалившийся в огромном кресле элегантной гостиной мужского клуба «Брукс», мог показаться до кончиков ногтей настоящим представителем избалованной аристократии. Ноги в сверкающих сапогах небрежно вытянуты в сторону огромного мраморного камина; галстук ослаблен, но не развязан; волосы искусно растрепаны; полуприкрытые глаза наблюдают, как пляшут на углях языки пламени. В одной руке он небрежно держал хрустальный бокал со скотчем. Небольшое количество янтарной жидкости оставалось без внимания, грозя пролиться на толстый голубой ковер.