Моя искренняя лгунья - Клио Найтис Страница 19

Хелен уже почти не помнила всей суеты, неизбежно связанной с похоронами. Отчетливо она запомнила лишь то, как в одночасье изменилась ее мать. Вскоре после похорон миссис Мэсси приняла твердое решение навсегда уехать из Кливленда в Сиэтл, где жила ее мать.

— Мама совсем сдала, — сказала она Хелен перед отъездом. — Нельзя оставить ее одну, а сиделкам я не доверяю.

Но Хелен поняла, что мать хочет поскорее уехать из города, где все напоминает ей о первой и единственной любви. Словно в подтверждение ее мыслей, миссис Мэсси добавила:

— Я, наверное, не смогу к тебе приезжать. Лучше ты нас с бабушкой навещай.

Мать помолчала, и Хелен внезапно увидела, как она изменилась. Вместо цветущей жизнерадостной блондинки перед ней стояла седеющая женщина с погасшими глазами и скорбными бороздками морщин от носа к подбородку.

Мать перехватила ее взгляд и тихо сказала:

— Ничего теперь не надо. Ничего.

Уже в аэропорту, прощаясь с Хелен, мама вздохнула:

— Найди хорошего парня и выходи поскорее замуж. Такого, как папа, не жди. Не дождешься.

Миссис Мэсси уехала, а в ушах Хелен еще звучал голос матери, такой же потухший, как и ее глаза. Хелен не помнила, чтобы до смерти отца мать так прямо заговаривала с ней о замужестве.

Хелен аккуратно уложила мамин портрет в несколько пакетов и изыскала-таки для него безопасное местечко в спальне. Еще раз критически оглядев комнату, Хелен остановила взгляд на темном прямоугольнике, оставшемся на шелковистых обоях там, где висел портрет. Вудвордс чего доброго догадается, что картины и вазы заблаговременно убраны подальше от его глаз. И кто знает, до чего он додумается…

Хелен разыскала настенный глянцевый календарь, который подарили на Новый год каждому сотруднику их редакции в качестве сувенира. Хелен до сих пор не удосужилась его повесить и теперь с увлечением прилаживала этот шедевр на место картины.

Закончив, она отошла на другой конец комнаты, чтобы полюбоваться своей работой. Вид, по мнению Хелен, получился довольно убогий. Мама права — всяким календарям и плакатикам не место в жилых комнатах. Но своей цели Хелен достигла — предательское пятно теперь надежно спрятано под яркой глянцевой поверхностью. Все-таки лучше, чем ничего.

Вернувшись в кухню, Хелен сложила в большую стеклянную миску куски сырой телятины, залила их острым маринадом. Затем принялась чистить овощи. Она приготовит Кевину его любимое блюдо, они вместе поужинают, потом посмотрят вечернее шоу по телевизору… Обычный уютный семейный вечер.

Хелен даже немного пожалела, что Кевин равнодушен к алкоголю. Как чудесно было бы посидеть за бокалом хорошего вина, чувствуя, как тепло разливается по всему телу и мысли становятся легкими и приятными, и хочется поскорее улечься в постель с любимым мужчиной, благо, что он тут, рядом с тобой. И никаких страхов, мучительных раздумий, тревожного ожидания.

Вдруг она услышала тихий звук открывающейся входной двери.

— Привет, дорогая. — Кевин, как ни в чем не бывало, чмокнул ее в щеку. — Извини, я задержался гораздо дольше, чем планировал.

Он прошел в кухню и с аппетитом принюхался:

— Ммм… Опять что-то вкусненькое… и как раз вовремя. Ты моя волшебница.

Кевин притянул девушку к себе, она слегка отстранилась, отводя от него лопаточку, которой переворачивала мясо.

— Осторожно, капнет на свитер, и тебя может обжечь.

— О такую прелестную женщину так и тянет обжечься! — Кевин подхватил ее на руки и понес прочь из кухни.

Хелен едва успела выключить огонь под сковородой и с легким сожалением вспомнила, что так и не успела надеть одну из своих обновок.

Дилан, конечно же, слукавил, заявив журналистке, что не имеет в Кливленде собственного жилья. На эту ложь его подвигли две причины. Во-первых, надо было как-то обосновать необходимость жить на съемной квартире. А во-вторых…

Дилан вздохнул. Во-вторых, у него не было ни малейшего желания объяснять малознакомой девушке, почему он избегает подолгу гостить у собственных родителей.

Великолепное знание немецкого языка объяснялось очень просто — родная бабушка Дилана по материнской линии происходила из семьи немецких эмигрантов. По рассказам бабушки Дилан знал, что его прадед Петер Груббер весьма успешно занимался мелкооптовой торговлей в Германии, а его молоденькая жена была дочерью талантливого пианиста. Семья девушки бедствовала и потому с восторгом приняла предложение преуспевающего лавочника.

Когда у супругов родился первенец Герман, они невесть по какой причине решили переехать за океан. Через пять лет в семье появилась дочь Элизабет. А вскоре отношения супругов настолько испортились, что развод оказался неотвратимым. В результате Петер Груббер вернулся на родину, прихватив с собой Германа. Его жена и маленькая дочь остались в Америке без какой-либо поддержки.

Красивая, а стараниями матери прекрасно воспитанная и неплохо образованная девушка, Элизабет кружила головы мужчинам и довольно рано вышла замуж. Вскоре она родила единственную дочь Хельгу. Единственную, потому что ее муж погиб в авиакатастрофе за месяц до рождения дочери. Больше бабушка замуж так и не вышла, решив сохранить верность мужу, которого, видимо, очень любила.

Хельга Вудвордс, мать Дилана, с детства привыкла восхищаться своим отцом, которого видела лишь на черно-белых фотографиях. По рассказам матери она знала, что отец был Добрым и благородным. Фантазия рисовала ей сказку о том, как прекрасный принц — ее отец спасает несчастную хрупкую Элизабет от нищеты и позора.

Из рассказов матери Хельга узнала печальную историю своей семьи. Почему-то девушка усвоила, что злым гением оказался именно брат матери, который припеваючи жил с богатым отцом в Европе, тогда как им с матерью приходилось во всем себе отказывать. Хельга и сама бы не смогла объяснить, когда и как возникли у нее эти мысли. Ведь мать ни разу не сказала о своем брате ничего дурного.

Перебирая отцовские фотографии, Хельга попеременно пристально всматривалась то в снимки, то в собственное отражение. Ей очень хотелось быть похожей на своего отца, но Хельга как назло была точной копией матери. Те же большие ясные глаза, красиво изогнутые брови, четкий изящный профиль. Хельга росла красавицей, но относилась к этому факту весьма равнодушно.

Все годы учебы в педагогическом колледже Хельга носила скрывающие фигуру строгие костюмы, а густые темные волосы гладко зачесывала и тщательно заплетала в косу или убирала в узел на затылке. Подруг у нее не было, а своих многочисленных воздыхателей девушка немилосердно отшивала. Когда веселые студенты собирались шумными компаниями на вечеринках, Хельга оставалась дома и корпела над учебниками. На курсе ее считали девушкой со странностями, угрюмой и нелюдимой, но уважали за светлый ум и сильный характер.

Окончив колледж с отличием, Хельга без особых проблем нашла работу в муниципальной кливлендской школе.