Мой галантный враг - Рексанна Бекнел Страница 19

Во время трапезы Корбетт не заговаривал с ней, предпочитая, видимо, беседовать с ее отцом. Они говорили об угодьях и крестьянах, о предстоящей охоте в близлежащих лесах и об особенностях обороны замка. Между этими двумя мужчинами сохранялась еще некоторая натянутость — беспокойное чувство, порожденное годами вражды и недоверия. Но, несмотря на это, беседа текла плавно, и скованность первых минут понемногу рассеивалась.

По мере того, как под благотворным воздействием обильной пищи и доброго вина ослабевало напряжение между двумя рыцарями — старым и молодым, — возвращалось и радостное оживление общества.

Но настроение у Лиллианы ничуть не улучшилось. Разве могла она разделять общее веселье, когда рушилась вся ее жизнь? И, в довершение ко всему, как бы для того чтобы оскорбить ее еще сильнее, этот мужлан вообще перестал замечать ее присутствие за столом, словно ему и дела нет ни до нее самой, ни до ее чувств. Было яснее ясного, что двое мужчин достигли согласия, совершенно не принимая в расчет ее мнение.

Сэр Корбетт наконец снова обратил на нее внимание только после того, как появились подносы со свежими фруктами и печеньем. Она в раздражении крутила в пальцах пустой кубок, когда он внезапно положил свою большую руку поверх ее руки. Лиллиана отпрянула и попыталась высвободиться, но его хватка только стала еще сильнее.

В равной мере встревоженная как ощущением жара, исходящего от его руки, так и скрытым смыслом его действий Лиллиана одарила его пылающим взглядом.

— Отпустите меня сейчас же, вы, наглец! — потребовала она. — Вы много себе позволяете, когда…

— Предполагается, что я очарован вами. — Он послал ей озорную улыбку и в дьявольской гримасе поднял обезображенную бровь. — Рискну сказать, что ваш отец будет просто в восторге, видя, как меня околдовала его «Лилли».

— Не называйте меня так!

— Это же ваше имя, правда? Готов признать, что «Лиллиана» лучше звучит для наследницы Оррика. А «Лилли» больше подходит для нежной и простой девушки, которая может оказаться служанкой благородного лорда. — Его глаза задорно светились. — Я предпочитаю Лилли…

Лиллиана была оскорблена сверх всякой меры.

— Тогда, может быть, вы поищете себе жену среди наших многочисленных служанок, если именно таков ваш вкус? Это уж наверняка не разбило бы мое сердце!

— Ах, но ведь случилось так, что я уже присмотрел тут одну милую девушку. Вы, вероятно, знаете ее? — Прежде, чем она опомнилась, он разжал ее пальцы, вцепившиеся в ножку кубка, и искусно переплел их со своими. — У нее прелестное лицо, а очертания тела — мягкие и радующие глаз. Правда, у нее дерзкие манеры и бойкий язычок. — Бессильная ярость Лиллианы забавляла его. — Она не сказала мне, как ее зовут, и все-таки я почему-то уверен, что рано или поздно найду ее.

— Не найдете, если она сумеет держаться от вас подальше, — процедила Лиллиана, не оставляя попыток отнять у него свою руку.

Сэр Корбетт ответил не сразу. Когда же он заговорил; у него в голосе звучала предостерегающая нотка.

— Обе — служанка и высокородная госпожа, так же как и весь Оррик, — станут моими. Не сомневайтесь. — Он разжал руку. — Хотите вы того или нет — для меня не имеет значения. Вы будете исполнять свой долг как дочь и жена, а я буду исполнять свой — как муж.

Это было произнесено с такой непререкаемой убеждённостью что сердце Лиллианы преисполнилось страхом. В этот момент он был ее врагом, врагом и больше никем. И он заявил о своей победе, когда сражение еще даже не началось.

Лиллиана была не в силах отвечать. Хуже того, она чувствовала, как щиплет у нее в глазах от глупых подступивших слез. Зная лишь одно — что надо бежать прочь от него, она внезапно встала из-за стола, в спешке едва не опрокинув свое кресло. Она не задержалась даже затем, чтобы принести свои извинения. Она в самом деле опасалась, что стоит ей заговорить — и постыдные слезы хлынут у нее из глаз.

Когда она покидала залу, все стихли, как и при ее появлении. Она понимала, что такой неожиданный уход станет предметом сплетен и кривотолков, что об этом будут судачить и строить догадки. Но она не могла здесь оставаться. Не могла!

И ни за что она туда не вернется, твердила она мысленно, поднимаясь по каменной лестнице. Незачем ей было уезжать из Бергрэмского аббатства и кидаться на помощь Туллии.

Но что сделано, то сделано, думала она, тыльной стороной руки вытирая мокрые от слез щеки. Она приехала в родной дом, и отец принял решение, что условия брачного договора следует соблюдать. Она замедлила шаги, остановилась, чтобы перевести дух, и прислонилась пылающей щекой к холодной и гладкой каменной стене. Это помогло ей хоть немного собраться с мыслями.

Необходимо было все обдумать и хоть на время ускользнуть от предсвадебного возбуждения, охватившего весь замок. Как хотелось бы ей сейчас убежать в лес и найти там какую-нибудь уединенную поляну, чтобы просто побыть одной!

Но она знала, что покинуть замок ей не удастся, и даже пытаться бесполезно. Стража никогда не выпустит ее среди ночи. Но и праздно сидеть у себя в комнате, терзаясь страхом и раздражением, она тоже не хотела.

Тогда она вспомнила о дозорной площадке. Дозорная площадка представляла собой маленький дворик на крыше главной башни, окруженный зубчатым парапетом. Некогда это было самое высокое место в замке. Но новые постройки, возведенные в Оррике ее дедом более пятидесяти лет тому назад, сделали Дозорную Площадку Старого Лорда, как ее называли, ненужной для охраны замка. В детстве Лиллиана использовала эту площадку для дневного сна, а иногда — как убежище, где можно без помех зализывать свои раны. И, как тогда, она почувствовала, что это — именно то место, которое ей сейчас нужно.

Она поднималась вверх по ступеням из твердого камня. Вверх, мимо своей комнаты, мимо двери в господскую опочивальню. Эта дверь вела в комнату, которую сэр Корбетт уже считал своей, — комнату, которую она, как все ожидали, разделит с ним. С гримасой на лице она поспешила дальше и наконец преодолела последний крутой пролет лестницы.

Лиллиана вышла на площадку и вдохнула холодный ночной воздух. Стоял сентябрь, и ранний осенний морозец покалывал ее руки и плечи, но она этого даже не замечала. Вокруг лежали земли Оррика, омываемые только слабым светом убывающей луны. Вдали, справа, виднелась темная бесформенная масса лесов. Впереди простирались поля и луга, молчаливые и тихие. Деревня у подножия длинного холма, на котором высился замок, казалась просто сгустком теней и все-таки расстилающаяся перед Лиллианой картина внесла в ее душу какое-то успокоение.

Все выглядело точно так же, как всегда. Оррик-Касл постоял здесь больше трех столетий. Из саксонской крепости он превратился в норманнский замок; он благоденствовал, и благоденствовал народ долины Уиндермир-Фолд. Даже напасти последних пяти лет не смогли до конца разрушить это процветание, а Лиллиана принимала близко к сердцу все, что здесь происходило. Наверняка сэра Корбетта не заботило благоденствие этих мест.