Отпущение грехов - Фрида Митчелл Страница 19

Иными словами, о самом опасном виде поцелуя.

Услышав в мозгу рев сирены, Гейл вырвала руку и встала. Затем посмотрела ему в глаза и почувствовала удовлетворение. Желание, тут же вспыхнувшее в глубине этих глаз, превратило их из сиреневых в темно-фиолетовые.

— Я скоро вернусь, — сказала она, как только Эндрю снова опустился на кровать. Довольная тем, что еще пару часов он проспит, Гейл заторопилась к двери.

Откуда взялась эта дурацкая мысль?

С этим нужно что-то делать, думала Гейл, вынимая из барной стойки ключи и кошелек. Реакции ее тела выходили из-под контроля и становились неуправляемыми. Она боролась изо всех сил, но в мозгу продолжало звучать одно короткое слово… Слово «да».

Да!

Да!

После ухода Гейл Эндрю прождал добрых десять минут, а затем встал с кровати и прошел в ванную, чтобы принять горячий душ. Про жуткую головную боль он не лгал, но его утреннее головокружение было чистейшей выдумкой. Он знал: если Гейл хоть чуть-чуть усомнится в его состоянии, она настоит на том, чтобы больной остался на месте… в ее постели и ее квартире. Один.

Все прошло как по нотам. Эндрю получил то, что ему требовалось, — возможность обыскать апартаменты Гейл и найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы ему выйти на след ее брата.

Эндрю вывернул кран и шагнул под струю, не дожидаясь, пока вода нагреется. О'кей, он получил то, чего хотел. Но какого дьявола ему так же скверно, как преступникам, которых он ловит? Ослушник Лавкрафт никогда не мучился чувством вины. По крайней мере, если дело касалось работы.

А слежка за Гейл и есть его работа.

То, что Эндрю принял душ еще до обыска квартиры и доклада Филдингу, который он не успел отправить вчера вечером, без слов говорило о его состоянии. Он неделями записывал каждое ее движение. Регистрировал все входящие и исходящие телефонные звонки. Черт побери, она для него всего лишь средство добиться намеченной цели! Неужели он забыл, ради чего приехал в эту дыру? Собрать информацию, которая поможет ему закрыть самое неудобное для ФБР дело со времен Гувера, когда публике стало известно о ведущихся Бюро секретных досье.

Вода нагрелась быстро, и он повернулся спиной к струе, стремясь избавиться от ломоты в костях, оставшейся на память о вчерашнем несчастном случае. А заодно и от мыслей о том, как приятно было ощущать Гейл в своих объятиях. Как бы его ни влекло к этой женщине, нужно забыть о сексуальных фантазиях, не дававших ему уснуть. О том, как она отзывалась на его прикосновения. И если у него осталась хоть капля здравого смысла, то заодно и о собственном жгучем желании поцеловать ее утром, которому не могла помешать даже адская головная боль.

Пора подумать о работе, приятель, сказал он себе, опершись руками о голубые керамические плитки. Подумать о действительно важном деле. Вроде поимки Кристофера Нортона.

Эндрю сунул голову под струю. Он назубок знал донесения своих предшественников. В километрах изученных им документов не было и намека на то, что младшая сестра Кристофера способна обвести его вокруг пальца.

Он знал, что Гейл умна. Дура едва ли смогла бы получить степень доктора медицины в одном из лучших университетов страны. Но вот достаточно ли она умна, чтобы понять, что он не тот, за кого себя выдает? Сумеет ли он быть настолько убедительным, чтобы преуспеть там, где другие потерпели неудачу?

Еще одна небрежность, и Гейл непременно догадается о его подлинной сущности. Сегодня утром он был дьявольски беспечен.

Лавкрафт закончил принимать душ, завернул кран и шагнул на кафельный пол, продолжая нещадно ругать себя за ошибку. Но, когда пальцы Гейл осторожно касались его кожи, мозг наотрез отказывался работать. Когда она ласково и нежно провела пальцем по шраму, его грудь сдавило так, что он забыл дышать и на мгновение потерял дар речи.

Он завязал полотенце на талии и вынул бритвенный прибор из кожаного футляра, который принес сверху вчера вечером, на десять минут избавившись от неусыпного надзора доктора Нортон.

Несчастный случай на охоте, думал Лавкрафт, смачивая помазок и окуная его в чашечку с мыльной пеной. Даже тупица Лэнни Льюис, которого он засадил в кутузку два года назад за тридцать ограблений случайных прохожих, мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное.

Черт побери! Попробуй что-нибудь придумать, если тебе отказывает язык от одного женского прикосновения… Эндрю тяжело вздохнул, намыливая подбородок.

Десять минут спустя чисто выбритый Эндрю, облаченный в удобные шорты цвета морской волны и белую футболку, все еще не мог ответить на вопрос о том, почему Гейл оказывает на него такое действие.

Он махнул рукой, проверил, заперта ли дверь, задернул шторы, чтобы уберечься от любопытных взглядов и лучей жаркого утреннего солнца, а потом пошел на кухню звонить Филдингу.

То, что у Гейл был только один телефон, сначала показалось ему странным — в конце концов, она ведь врач. Но по зрелом размышлении Эндрю нашел ее довод убедительным. Квартира и впрямь крошечная. Судя по всему, сотового телефона у нее не было, иначе сверхпредусмотрительная леди доктор оставила бы ему номер.

Набрав «800», он дождался автоматического ответа, а потом добавил номер личного телефона Филдинга. Сейчас ему устроят головомойку за отсутствие вестей в течение двух дней. Вчера он ненадолго поднимался к себе, но позвонить так и не рискнул. А вдруг Гейл действительно выполнила бы свою угрозу?

Обычно Филдинг отвечал только после четвертого гудка, да и то лишь тогда, когда это не успевал сделать секретарь. Перед глазами Эндрю стоял начальник, почти десять лет не вылезающий из-за письменного стола и брюзжащий даже тогда, когда нужно отвечать на звонки. По мнению Лавкрафта, его босс являл собой образчик типичного бюрократа. Филдинг (впрочем, как и большинство рядовых агентов) не понимал, каким образом Энди пробрался на работу в ФБР, пять лет проработал оперативником и при этом не получил пулю в нахальный затылок.

Наконец Филдинг взял трубку и злобно рявкнул:

— Да!

Эндрю прислонился спиной к буфету и уставился на входную дверь.

— Говорит Лавкрафт.

— Наконец-то удосужился! — проворчал босс. — Какого черта ты там делаешь? Ты должен присылать отчет каждые двадцать четыре часа. А прошло почти двое суток. Ты нарочно меня злишь?

Эндрю молчал. Открывать рот не стоит: начальник уже и так выходит из себя.

— Знаешь, Лавкрафт, на твоем месте я бы поостерегся. Теперь ты у меня на коротком поводке. Кончилась твоя свобода. Погулял, и хватит.

«Да? Черта с два ты будешь на моем месте!» — хотелось ответить Эндрю, но на этот раз он пошел против своей природы и предпочел промолчать. Филдинг имеет на него зуб и ищет повод, чтобы выгнать. Будь он проклят, если даст боссу этот повод. Особенно теперь, когда он, Эндрю Лавкрафт, наконец ощутил почву под ногами.