Женатые любовники - Джеки Коллинз Страница 19

— Похоже, вечер и вправду будет весьма удачным.

— Фил Стэндарт мне тоже очень нравится, — добавила Мэри, весьма довольная тем, как удачно все складывается. — Я думаю — он просто гениальный сценарист. Один из лучших в Голливуде.

Дон усмехнулся:

— Фил тот еще тип. Думаю, он будет хватать тебя под столом за коленки, так что ты на всякий случай приготовься.

— Правда? — Мэри Эллен широко раскрыла глаза и захлопала ресницами.

— Главное, не раздвигай слишком широко ноги, и все будет в порядке, — ухмыльнулся Дон.

— Спасибо за совет.

— Не за что. — Он снова ухмыльнулся и потянулся за сигаретами.

«Черт, он, оказывается, курит, — подумала Мэри Эллен. — Кто сейчас в Лос-Анджелесе курит?! Мало того, что это ужасно вредная привычка, а если я буду с ним спать, мои волосы пропахнут табаком. И одежда тоже! Черт, как это некстати!»

— Ты не против, если я закурю? — запоздало осведомился Дон.

— Что ты, конечно, нет! — поспешно ответила Мэри Эллен.

Дон Верона был слишком знаменит, чтобы она осмелилась возражать. Кроме того, Мэри все-таки не хотелось спугнуть добычу.

Гамильтон Гекерлинг был грузным, краснолицым, высокомерным и властным мужчиной с выпученными глазками водянисто-голубого оттенка. Несмотря на излишнюю полноту, он был очень подвижен и не мог усидеть на месте и несколько минут. Пятикратно женатый (и столько же раз разведенный), он занимался кинопроизводством и смежными жанрами, создав в Голливуде небольшую, но процветающую империю, что, впрочем, не мешало ему быть изрядным сукиным сыном. Большинство людей чувствовали это с первого взгляда и старались держаться от него подальше. Даже Райан не был исключением. Правда, тестя он не боялся, но определенно не любил — слишком они были разными людьми, слишком по-разному смотрели на вещи. Сходные чувства испытывали к Гамильтону многие, но это ничуть не беспокоило магната. Он был из тех самоуверенных и самовлюбленных мужчин, которые считают свои слова и поступки единственно правильными и посылают к черту всех, кто осмеливается думать иначе.

Гамильтон Гекерлинг окинул внимательным взглядом шесть круглых обеденных столов, накрытых в его нью-йоркской квартире — огромном пентхаусе на верхнем этаже одной из трамповских [1]башен. К развлечениям он всегда относился с предельной серьезностью и старался вникать во все детали. Искусство устраивать безупречные приемы он перенял у своей второй жены Марли — светской львицы, которая родила ему Мэнди. Сейчас Марли жила в пригороде Кейптауна с чернокожим охотником, с которым познакомилась во время сафари в Южной Африке. Мэнди тогда было два года, поэтому Гамильтон сказал дочери, что ее мать умерла; что касалось Марли, то он заплатил ей огромную сумму за то, чтобы она никогда больше не возвращалась в Штаты. Так, считал он, будет гораздо проще для всех.

О том, что Марли жива, знали всего несколько человек, и Гамильтон готов был приложить все силы, чтобы сохранить эту тайну.

— Флоренс! — во всю глотку рявкнул Гамильтон, и экономка стремглав бросилась на зов.

— Этот бокал грязный. На нем жирное пятно. — Свирепо нахмурив брови, он показал пальцем на один из столов.

Флоренс не видела никакого пятна, но возражать было себе дороже, поэтому она поспешно схватила бокал и принялась тереть его салфеткой.

Гамильтон ждал. Он успокоился, только когда Флоренс поставила сверкающий бокал обратно на стол.

Предстоящий вечер был особенным. Именно сегодня Гамильтон собирался объявить о своей помолвке с шестой по счету миссис Гекерлинг.

Он еще раз обошел обеденный зал и только потом отправился к себе, чтобы переодеться. К собственной внешности Гамильтон Гекерлинг относился с большим трепетом и был весьма разборчив в одежде, поэтому завел камердинера, который сейчас ожидал его, держа наготове несколько костюмов и все необходимые аксессуары.

Гамильтон понимал, что завтра, когда новость о его помолвке появится во всех газетах, ему будет звонить Мэнди, которая, конечно, обидится, что он ее не пригласил. Он уже распорядился, чтобы его с ней не соединяли, а мейлы, которыми она его бомбардировала, просто не читал. Порой Мэнди вела себя не как его единственная дочь, а как ревнивая зануда-жена, которой нужно всюду сунуть свой нос. Она была избалована, капризна, непредсказуема, но Гамильтон продолжал по-своему ее любить. Ах, если бы только она научилась не лезть в его личные дела, тогда отношения между ними были бы гораздо более простыми и приятными. Мэнди никак не касалось, с кем он спит, с кем встречается и на ком собирается жениться. Когда она поймет это, им обоим сразу станет легче.

Потом он спросил себя, как отреагирует Мэнди, когда увидит Полу — его будущую жену. Вряд ли, рассудил Гамильтон, его дочь будет в восторге, когда узнает, что Пола моложе ее чуть не на два десятилетия. И Мэнди, конечно, попытается высказать ему все, что она думает о его выборе. Да кто она такая, чтобы обсуждать его выбор?! В свое время многие голливудские знаменитости почли бы за честь породниться с Гамильтоном Гекерлингом, но нет — ей понадобилось непременно выскочить за этого неудачника — независимого продюсера, который делал якобы «настоящее» художественное кино вместо того, чтобы делать деньги, и ни под каким видом не соглашался работать на тестя.

Черт бы побрал этого Райана Ричардса! Он не сумел даже вставить Мэнди как следует, а в результате Гамильтон Гекерлинг остался без внуков.

Хоть бы Мэнди наконец поумнела и развелась с этим импотентом-неудачником!

К счастью, подумал Гамильтон, он позаботился о том, чтобы эти двое заключили добрачный контракт, составленный по его личной просьбе самым пронырливым в городе адвокатом. Подобные документы стали для состоятельных людей настоящим благословением божьим. Только идиот мог жениться или выйти замуж без заключения такого соглашения.

По собственному, весьма богатому опыту Гамильтон знал, что женщины всегда подписывают добрачное соглашение. И хотя вначале они нередко сомневаются, стоит обратить их внимание на пункты, в которых говорится о возможности оставлять у себя подарки и наличные, и жадность тут же берет верх. То же самое происходило и с большинством мужчин, и только Райан подмахнул предложенный ему документ практически не глядя. Он даже не посоветовался с адвокатом, что еще раз доказывало его непроходимую глупость.

Тут Гамильтон снова вспомнил о своих предыдущих женах — о пяти потрясающих красавицах, которые в конце концов надоели ему до смерти.

Быть может, с Полой все будет иначе.

Быть может, она задержится при нем дольше, чем остальные.

Он, во всяком случае, на это рассчитывал.

* * *

Мэнди пила уже второе мартини, когда ей пришло текстовое сообщение от Лолли.