Загадочный незнакомец - Наталия Вронская Страница 19

— Тс-с. — Он приложил палец к ее губам. — Этой ночью ничего не произойдет, будь уверена.

— Но что это было? Неужели мне и в самом деле явился… призрак?

— Не знаю… — задумчиво протянул Массимо. — Не знаю, но за эту ночь, повторю, ты можешь быть спокойна.

Лиза улыбнулась:

— Я тебе верю. Но разве призраки в твоей власти? — лукаво прищурилась она.

— Быть может, — в тон ей ответил Массимо.

— Вот как? А сам ты — не призрак? — Она провела рукою по его щеке.

— Нет, я определенно не призрак. У меня, конечно, есть свои недостатки, о которых ты в свое время непременно узнаешь, но я не призрак. — Он поцеловал гладившую его руку.

— Я с нетерпением жду того времени, когда узнаю твои недостатки. Наступит ли оно? — Лизе вдруг стало грустно.

— Наступит, — уверенно ответил Массимо.

— Но завтра я хочу пойти туда… — твердо заявила девушка.

— Куда? Куда ты собралась?

— На кладбище.

— Это еще зачем? — нахмурился Массимо.

— Не знаю, — ответила Лиза, — но я чувствую, что должна это сделать… И что все-таки за странная эпитафия? Что там было сказано? — Девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить прочитанные на могиле стихи. — Кажется, так: «Покойся с миром, милый прах! Мысль о тебе живет в веках, пребуду вечно я с тобой и охраню здесь твой покой». Что это значит? — Она живо обернулась к Массимо.

Тот покачал головой:

— Не знаю…

— А мне кажется, ты знаешь. — Лиза не сводила глаз с молодого человека. — О чем это: «пребуду вечно я с тобой»? Я было подумала, что о любви. Ведь это так естественно предположить, что жених в безутешной скорби и любви обещает покойной невесте вечно любить ее. Но ты сказал, что о любви тут речи нет. Да и призрак, если это только не просто моя фантазия, определенно сказал, что жених не любил ее.

— Так, — взгляд Массимо сделался непроницаемым, и по его лицу стало невозможно что-либо понять.

— «И охраню здесь твой покой», — продолжала девушка. — А это про что? Как и для чего хранить покой умершего человека? Ничего не понимаю, — в замешательстве произнесла она. — Ну что же ты молчишь?

— Я не знаю, что сказать.

— Нет, ты знаешь! Ты просто не хочешь ничего объяснить мне, — заметила Лиза.

— Пусть так. Но если я не хочу объяснять тебе происходящее, то имею для этого вескую причину. Я забочусь о тебе.

— Я верю, поэтому не обижаюсь. Но на кладбище я завтра пойду.

— Хорошо. Я знаю, что тебя не переубедить. Но не хочу, чтобы ты была там одна. Я буду ждать тебя у ворот кладбища. Только не понимаю, для чего тебе это надо? — спросил Массимо.

— Я и сама не знаю для чего, но должна это сделать.

На этом они и расстались. Лиза совершенно успокоилась и утром с улыбкой вспоминала прошедший вечер и с надеждой думала о грядущем свидании. Одно только омрачало ее мысли — воспоминание о женихе, о князе Гвидо Кавальканти. Но девушка отмела эту мысль, обещая себе подумать об этом после. Она живо встала, оделась и весело спустилась к завтраку.

Лиза стояла у самых ворот кладбища, держа в руках цветы. Массимо, как и обещался, ждал ее за воротами. Елизавете было не по себе, но она ни за что не призналась бы в этом. Они молча брели по дорожкам, пока, наконец, не обошли церковь и не оказались у ангела со стелой и кубком.

— Для чего тут этот кубок? — задумчиво пробормотала Лиза.

— Должно быть, для питья, — услышала она.

— Что? — девушка резко обернулась к Массимо.

— Кубок для питья, — серьезно повторил тот.

— Но… — Лиза замолчала, не сумев продолжить.

Затем она подошла ближе к могиле и поместила принесенные цветы в специально устроенную для них вазу.

— Бедная синьорина… — прошептала она. — Покойся с миром…

Они простояли еще около десяти минут у могилы, но ничего необычного с ними не произошло. Затем молодые люди так же медленно ушли прочь.

— Теперь ты спокойна? — спросил Манчини спутницу. — Ты больше не захочешь прийти сюда?

— Нет. Это, кажется, совершенно незачем, — ответила, слабо улыбнувшись, Лиза.

Они остановились у ворот, за которыми Лизу ждала Сильвия.

— Мне не хочется отпускать тебя, — тихо сказал Массимо.

— Но ты должен. — Лиза подняла на него глаза. — Ты помнишь, что я невеста другого человека?

Молодой человек помолчал.

— Что же ты ничего не говоришь? — продолжила Лиза.

Он поднял на нее глаза и ответил:

— Ты не будешь его женой.

Манчини сказал это так уверенно, что Лиза поразилась.

— Что? — переспросила она.

— Ты не будешь его женой, — четко повторил он. — Так и знай.

Лиза улыбнулась. Массимо обнял ее и прижал к себе.

— Верь мне…

— Но это невозможно, — тихо сказала девушка.

— Возможно. Я точно знаю, что так и будет…

Дни шли за днями, но однажды произошло нечто, чрезвычайно удивившее Лизу.

В очередной раз Лиза была в гостях у своих друзей Виченца. Княгиня Хованская вела разговоры с синьорой Лоренцой, хозяйкой дома, а ее дети и Лиза отправились на воздух. Лучано предложил руку своей сестре и гостье, и вместе они прошли в благоухающий ароматами южного вечера сад, который так упоителен и прекрасен и предоставляет столько возможностей для мечтаний о любви и вечном блаженстве. Думалось лишь о луне и блеске звезд, и только пение птиц нарушало тишину сада.

Некоторое время молодые люди шли молча, а затем, остановившись у изумительной беседки, увитой плющом, занялись разговором.

— Почему, Лиза, вы не сказали нам о своем женихе? — спросила Мария, и в темноте блеснули ее лукавые глаза. — И почему вы решили стать супругой именно Кавальканти?

— Но что в этом странного? — спросила Лиза.

— Вряд ли найдется жених, достойный вас, прекрасная синьорина! — произнес Лучано, и Лиза почувствовала, как он крепко сжал ее руку. — Но все же Кавальканти… Ходят слухи…

— Слухи?..

— О Кавальканти издавна идет дурная слава, — прошептала Мария. — Говорят, что еще князь Андреа, чью могилу ты наверняка видела в церкви, Лиза, был чрезвычайно дурным человеком.

— Это тот, чье надгробие так прекрасно выполнено старинным мастером? — спросила Лиза.

— Да, именно он, основатель рода, — продолжил вместо сестры Лучано. — Именно ему правитель Лукки пожаловал княжеский титул. Так вот, князь Андреа прославился исключительной жестокостью. Всю свою жизнь он провел в седле и с оружием. Не было ни одной войны, в которой бы он не участвовал. Он грабил и убивал с величайшим наслаждением и гордился тем, что меч его был обагрен кровью чуть ли не всех народов и сословий, что можно было найти в Европе. Он убивал и детей!