Француженки не заедают слезы шоколадом - Лора Флоранд Страница 19

И она, наверное, ответила бы: «Ничего».

Свист, а потом и замечания, которые отпускали стоящие в очереди парни, заставили ее поднять взгляд, и смех в глазах Сары удивил Патрика. Он так редко видел его, что почувствовал себя будто в свободном падении. Его кулаки обессилев разжались.

– Я мог бы, наверное, провести тебя внутрь, если тебе до смерти хочется этого. Только ты будешь мне должна за то, что я буду изводиться, пока ты танцуешь.

Она будет должна… о, по крайней мере, дать ему еще хоть разок увидеть, как она смеется.

Черт возьми, он так хотел ее, что, возможно, заслужил с ней ночь в этом клубе, чтобы на своей шкуре испытать то, что заставлял испытывать других. «Я чертовски тактичнее, чем они, – попытался он оправдаться перед собой. – Она не знает, что я домогаюсь ее. По крайней мере, надеюсь, что не знает. С другой стороны, хоть их домогательства грубые и тупые, у них нет власти над моими мечтами, и если я им скажу «отвалите на хрен», никто не сможет ни уволить меня, ни разрушить единственный в жизни шанс осуществить мою страсть».

Да он и вправду putain d’enculé. Настоящий ублюдок.

– А ты и правда можешь? – Заинтригованная, она оглядела длинную очередь перед известным клубом.

– А ты действительно хочешь? – Он поморщился. – Там тесно, шумно и очень, очень разнузданно.

Да еще ему нужно будет окружить себя по крайней мере шестью или семью другими женщинами, чтобы его не лапали за задницу. Нечего и говорить, что люди там набились как сельди в бочке, и если полдюжины человек будут прижаты к его телу, то – можете считать его старомодным – он бы хотел, чтобы это все-таки были горячие женщины. По крайней мере, фантазия неплохая. Зачем вообще, черт возьми, он заговорил об этом клубе? Он бы предпочел, чтобы только она прижалась к нему и чтобы никто другой их не видел.

– Было бы интересно заглянуть, – решила Сара. – Но в другой раз. Сегодня я не одета для этого.

На самом деле не имело никакого значения, как она одета, чтобы пойти именно в этот клуб. Если бы на Саре был сексуальный лифчик, то Патрик мог бы просто разорвать, не снимая, ее футболку, и – о да! Да… Он мог бы разорвать футболку пополам и увидеть то, что под ней. Сделать что-нибудь с тем, что увидит. Но нет, ему, видите ли, для этого нужно уединение. Он сглотнул и попытался сосредоточиться. Его целью была романтическая прогулка по мокрым зимним улицам Парижа, а вовсе не безумная, вызывающая раздражение ночь в клубе, вот.

Пора закругляться. Он посмотрел сверху вниз на ее черные волосы. Если бы он мог просто обнять ее за плечи, это был бы чертовски хороший способ подвести черту.

На самом деле чертовски хорошо было бы не подводить черту, а двигаться дальше.

– Мы наметим день, – сказал он. Дождаться будет трудно, но ведь будет настоящее свидание. А она, может, и не догадается. – Скажем, в субботу. Воскресенье у тебя выходной.

Морщинка опять возникла у нее между бровями, когда она посмотрела на него.

Если бы она хоть чуть-чуть понимала, что делает с ним ее морщинка, то, наверное, сбежала бы от него и спряталась за толпой мужчин, стоящих в ожидании перед клубом.

– Так тебе расхотелось быть инженером? – сказал он, чтобы отвлечь ее. – А чем ты занималась?

– Моей специализацией было материаловедение.

Ночь стала волшебной, будто их окружили пикси [43] и начали играть с ними светом. Сара и Патрик то входили в яркий круг под фонарем, то выходили из него; автомобильные фары на несколько мгновений освещали их; мокрые мостовые и тротуары искрились; тут и там вспыхивали оранжевыми точками сигареты.

Сара вдруг сказала:

– Ты использовал диэлектрические зеркала, чтобы сделать съедобные отражающие поверхности. Это же… То есть я знаю, что ты невероятен, но все равно, это поразительно.

Она считает его невероятным? Патрик моргнул. Он почувствовал себя почти так же, как в те моменты, когда Люк хорошо отзывался о нем, и его дурацкое розовое карамельное сердце раздувалось от гордости и радости. А сейчас ему было приятно, что она ценит его мозги. Люди обычно забывали, что у поваров они есть. Что повара не были глупцами, которых в школе вышибли из числа умных. Правда, иногда это делали другие силы, не имевшие к мозгам никакого отношения, подумал он с горечью.

Сара и Патрик пересекли парки с обнаженными деревьями, тянущиеся вдоль Елисейских Полей, и направились на север, к Девятому округу, мимо величественных зданий, со стен которых смотрели резные лица с буйными волосами, как будто архитектору просто необходимо было позволить чему-то дикому угрожать людям. «Да, и тебе и мне».

– Так тебе нравилось, – спросил он снова, – материаловедение?

– Да, только… – Опять у нее возникла морщинка! Его большой палец зудел, так хотелось ее разгладить. – Знаешь, мне всегда нравилось печь пироги и все такое. Лицо моей сестры загоралось радостью. А как мама смотрела на меня! Я пыталась делать тщательно продуманные, сложные вещи. Но это не было серьезно, понимаешь? Это не могло быть причиной гордости мамы и отчима, не могло убедить маму, что у меня всегда все будет хорошо. Поэтому она сделала за меня правильный выбор.

Значит, ее родители тоже напортачили. Похоже, ни у кого из его знакомых в детстве или юности не было счастливой семьи. А может быть, лучшие в мире кухни привлекают людей с пострадавшей психикой? Если да, то это многое объясняет.

– Но, когда я училась в Калифорнийском технологическом институте, я по обмену провела год здесь, в École Polytechnique… [44]

Merde, Калифорнийский технологический и Политехническая школа? Если бы она еще сказала, что приняла предложение поступить в аспирантуру Массачусетского технологического института, то будто осуществила бы все его мечты. Те, которые его мать безжалостно изничтожила, несмотря на его дикий гнев и отчаяние.

– …и знаешь, честно говоря, я потому выучила французский язык и выбрала по обмену Политехническую школу, что мечтала о французской кулинарии, и это было самым близким путем добраться до моей цели. Но в тот год, когда я была здесь, я могла просто входить во все эти небольшие магазинчики, видеть и пробовать на вкус то, что они делали, видеть лица людей, когда они откусывали первый кусочек великолепного десерта, и… Не могу объяснить, что тогда со мной произошло. Думаю, я так и не пришла в себя. И с тех пор не могла прекратить мечтать об этом. Как о чем-то серьезном. Как о том, что я могла бы научиться делать, если бы проявила достаточно храбрости.