50 и одно дыхание глубже - Лина Мур Страница 19

Амалия подскакивает с места, хватая сумку и куртку, оставляя меня в совершенно разбитом состоянии. Я переварить не могу, как точно она описала всё, что я прячу от себя. Смотрю на Сару, так же поражённую откровением, и не могу ничего сказать.

– Мишель…

– Иди за ней. Помоги ей. Воспоминания причиняют боль, помоги ей сейчас. А я подумаю, мне есть над чем подумать, – перебиваю её, указывая головой на выход из стеллажей.

– Но ты…

– Со мной всё хорошо. Относительно хорошо. А вот она… это слишком тяжело, так холодно говорить о любви. Это требует силы, а сейчас она иссякла. Иди за ней. Завтра встретимся, – толкаю её, чтобы пошла за девушкой. Сара, поднимаясь, быстро чмокает меня в щёку и уходит на поиски подруги.

Чёрт возьми, она так права. Я уже простила его, а вот признаться стыдно. Переступить через себя не могу себе позволить, это не передаваемо. Просто существует барьер, он прямо в сердце и не разрушить его. Да, я очень хочу наказать его, как он это сделал со мной. До боли хочу увидеть его такого же сломленного, какой была я. Это желание такое ядовитое, оно заполняет всю меня. Не даёт думать в другом русле, оставляя после себя огонь и раны. Проще просто забыть. Не вести всё к критической точке, после которой никто не останется живым. Забыть сложно. Но время лечит. Лечит ли оно? Сколько должно пройти часов, недель, месяцев, лет?

Жужжание мобильного отрывает меня от раздумий, достаю из кармана пальто и смотрю на номер Марка. Амалия и в этом права. Он такой хороший, замечательный парень. Зачем я это сделала? Надо поговорить с ним и объяснить всё.

– Да, – вздохнув, отвечаю я, поднимаясь с пола.

– Ты где? Я жду тебя, – спрашивает Марк.

– Уже выхожу. Прости, меня задержали, – вру я, и забрасывая сумку на плечо, выхожу из-за стеллажей.

– Отлично. Буду ждать тебя прямо в приёмной, скажи, что ко мне, и тебя проведут сотрудники.

– Хорошо, – спускаюсь по лестнице.

– Тогда до встречи.

– Пока, – выключая звонок, выхожу из библиотеки.

Ненавижу эту жизнь, которая превратила меня в непонятное существо, что не может дышать и жить. Ненавижу всё вокруг меня. Ненавижу себя за это. Ненавижу себя за эту любовь.

Бреду к своей машине, доставая ключи из сумки. Перебегаю дорогу и иду по дорожке, смотря себе под ноги, подбирая слова, что скажу Марку. Надеюсь, он поймёт меня. Поймёт, что психически я не стабильна, и мои желания такие же. Вздыхаю и поднимаю голову, палец замирает на кнопке блокировки машины. Дыхание теряется, не могу двинуться, смотря на мужчину, облокотившегося о «Мерседес». Не сейчас… да что же это такое? Почему в самые разорванные моменты моей жизни я теперь вижу его? Почему так жестоко?

– Отойди, – могу только вымолвить я, всё же, нажимая на кнопку, и машина издаёт писк, встречая меня вспышками фар.

Николас не двигается, сверля меня карими глазами, прожигая дыру во мне. Дышать сложно, смотреть на него не могу, слова Амалии крутятся в голове. Простить. Стыдно. Безумно больно. Отвожу взгляд от его мрачного лица, проходясь глазами по кожаной куртке, чёрным джинсам и ботинкам.

– Чёрт возьми, уйди, – цежу я, но не двигаюсь. Не могу подойти, не могу дотронуться до него, даже оттолкнуть нет сил.

– Здравствуй, Мишель, – его спокойный голос достигает моего сознания, полностью срывая остатки самообладания и мыслей.

– Не хочу желать тебе того же, Николас. Поэтому прошу, отойди от моей машины, – произношу сдавленно, опасливо и даже трусливо. Делаю шаг, но он не двигается. Злит меня это. Злит, потому что больно. Злит, потому что так люблю его. Сердце болит, физически болит.

– Нет, – одно слово, и я вскидываю подбородок, встречаясь с потемневшими глазами. О, я знаю этот взгляд, он сорвёт всю кожу с меня, оставит обнажённой и страдающей. Эта сила, что в нём, касается меня даже на этом расстоянии.

– Что ты хочешь? – спрашиваю я.

– Я не хочу, Мишель. Я требую, чтобы ты поговорила со мной, – тембр, что отдаётся шумным вздохом во мне, заставляет дрожать. Именно дрожать от этого повелительного наклонения. От него.

– Николас, уйди. Время разговоров прошло. Тем более требовать, ты не имеешь никакого права. Оставь меня, – голос пропадает, шепчу. Отталкивается от машины, делая шаг ко мне.

– Теренс, – дрожа, хриплю я, не имея возможности даже шевельнуться. Прочищаю горло, но даже это не помогает снять напряжение, что сковывает меня полностью.

Уголок губ его приподнимается в насмешке над этим словом, глаза пропускают опасный блеск, и он подходит практически вплотную ко мне. Сглатываю от этого, губы сухие. Облизываю быстро их, смотря в его глаза, которые уже тянут в свою глубину. Как же необходимо мне сладкое. Шоколад. О, господи, в голове шумит. Слышу его ровное дыхание и своё, рваное, быстрое. Он видит всё, что творится со мной, и это ему нравится. Нравится настолько, что накаляет воздух, трещащий вокруг него.

– На меня это больше не действует, Мишель, – шёпотом произносит он, склоняясь к моему уху. Меня накрывает аромат его кожи, что так близко ко мне.

– Хочешь знать почему? – Запах его одеколона проникает в меня и сжимает всё внутри, до болезненного возбуждения, которое неизвестно откуда рождается в моём теле.

– Завтра в шесть часов я поделюсь с тобой этим, и не только. Сразу же после твоих занятий, я буду ждать тебя здесь. Отказа я не принимаю, не заставляй меня применить силу. А я это сделаю, – шепчет он, опаляя своим горячим дыханием моё ухо. Закрываю глаза, а по телу проходится острая волна.

– Кнут и розги. Не удивлена, что ты упомянул о них, – низко отвечаю я, распахивая глаза. Приподнимает голову улыбаясь. Его лицо так близко, очень близко. Ещё немного и дотронется до меня. Даже забыла, как он красив, когда улыбается. Как собираются мимические морщинки в уголках его глаз, полностью преображая его. И ни разу не коснулся меня, а я чувствую, как трогает каждый сантиметр моей полыхающей кожи. Чувствую, как ласкает меня руками, и это иссушает. Провожу языком по губам и тону в его глазах. Сейчас упаду от дрожи в ногах.

– Кляп и наручники на ноги и на руки, пока ты будешь сопротивляться. Когда я привезу тебя в ресторан, ведь тебе будет спокойнее именно там, сниму с тебя это. Но было бы лучше, если бы мы поехали ко мне. Затем можешь кричать, можешь даже драться, мне всё равно, как это будет выглядеть на людях, и что напишут в газетах. Мне плевать на них, но ты выслушаешь меня, – уверенно говорит он.

– Ни черта, – шепчу я, быстро дыша.

– Ты выслушаешь меня, я сделаю всё для этого, – кивает он на свои слова.

Не замечаю, как его рука поднимается и дотрагивается до моей щеки. Вздрагиваю и закрываю глаза от сильнейшей вспышки в глазах. Боль прорывается изнутри, и не смею открыть их. Замираю. Не дышу. Он нежно проводит по моей щеке костяшками пальцев, разрывая вновь меня, возвращая воспоминания, где была боль и ненависть. И это всё комом застревает в горле.